Выйдя на улицу, я понаблюдал за происходящим. Увидел мужиков с
охапками оружия и пошел следом.
Проходя мимо избы, стоящей чуть поодаль от центральной улицы, я
услышал какие-то крики и ругань.
Приостановился и свернул в переулок.
Не успел я сделать и пары шагов, как из дома вылетел мужичок и
кубарем покатился мне под ноги.
В проёме дверей стояла женщина, или лучше сказать баба, уперев
руки в боки. Я не люблю этого слова, но к данной представительнице
прекрасного пола оно отлично подходило.
Баба была моего роста, не толстая, но весьма крупная. На
раскрасневшемся лице при виде меня застыло странное выражение.
Будто она собиралась накричать на кого-то, но передумала и начала
улыбаться. Если вы никогда не видели подобной улыбки, то не поймете
мои чувства. Меня прошиб пот и захотелось спрятаться, и не важно
куда.
— Никита Васильевич, свет наш, — произнесла женщина низким
голосом, ничуть не похожим на грудной голос Анфисы Петровны.
Я сглотнул.
Мне сразу представилось, как эта баба в брезентовом фартуке
машет кузнечным молотом, причем пудового веса, а в другой руке
держит заготовку под двуручный меч.
На всякий случай приветливо кивнув, я посмотрел себе под ноги,
где копошился мужичок, пытаясь подняться.
Я наклонился и помог ему встать.
Росту в нем было не больше метр шестьдесят. Общая худоба и
детское выражение лица не позволяло точно определить возраст.
Думаю, не меньше сорока, но и не больше пятидесяти.
— Да что ж вы, Никита Васильевич, моего нерадивого муженька
поднимаете, — с улыбкой гарпии громовым голосом произнесла баба. —
Сам упал, пусть сам и встает.
Последнюю фразу она произнесла более грубо, явно давая посыл
мужу.
— Если б ты меня не толкнула, я б и не упал, — отряхнувшись и
выпятив грудь вперед, произнес мужичок чуть заплетающимся
языком.
Был он пьян, но не вусмерть. На ногах держался, но уже не
слишком устойчиво.
— Что тут случилось?
Я попытался выдержать строгий тон правителя, хотя уже и так все
понял, отчего нежелательная веселость втискивалась в
тональность.
— Никита Васильевич, — мягко, насколько это вообще возможно с
таким голосом, сказала женщина. — Все у нас хорошо.
Семейные разборки – это самое неблагодарное место, куда вообще
следует лезть постороннему. Мне еще повезло, что статусом вышел.
Был бы на моем месте дружок ее мужа, катились бы уже оба по пыльной
дороге собирая выбитые зубы.