Вдруг на третьем этаже я увидел моего приятеля Вовку. Детей в то время было очень мало. Мы иногда играли вместе под наблюдением матерей. Моя и его матери работали уборщицами при жактах (домоуправлении).
Я крикнул: «Вовка слезай!».
Но это было не так просто. Лестница, которая уцелела, состояла из кусков, и некоторые куски надо было переползать через еле держащие ступени. Наконец, он слез. Тихо и просто сказал: «Мамку убило!»
Мы пошли в наш двор, и просто стояли. Вовка был напуган, но не плакал.
Мы прогуляли в закоулках двора часа два. Хотя гулять без взрослых было страшновато, говорили о случаях каннибализма и дети этого боялись. А потом я сказал ему: «Айда! К нам!».
И мы пришли в нашу квартиру. Мамы не было дома. Мы просто сидели. Есть было нечего, игрушек не было, правда, в одном из разбомбленных домов я нашел открытки, и мы их смотрели.
Мать пришла поздно. И увидев Вовку, прямо рухнула на табуретку.
Я не ожидал такой реакции.
– Ты кого привел?
– Ты подумал, что нам самим есть нечего?
Она голосила так, что собрались соседи и вездесущий управдом Сергей Иванович!
Все стояли молча. А что можно было советовать или говорить. Маму Вовки не нашли (не откопали), карточек нет.
Что делать дальше? Никто не знал.
Потом мать выдохнула: «Оставайся!» и всем стало легче.
Все разошлись.
Мы остались одни. У меня был завернут в платок кусок «дуранды», так называли жмыхи, от подсолнечных семечек. Эти жмыхи в блокаду выдавали вместо хлеба.
Я растягивал небольшой кусочек на день. Ел только когда уже не мог терпеть рези в желудке.
Наш ангел – хранитель одноногий Сергей Иванович с трудом восстановил на Володю продовольственную карточку.
Он у нас пробыл до того момента, когда его удалось переправить по «Дороге жизни». Далее он был эвакуирован и по слухам после войны его нашел отец или родственники отца.
Дуранда, о которой я сказал выше, требует особого отступления
Как я помню, настоящего хлеба в Ленинграде не было. По слухам все запасы муки и сахара сгорели в сентябре 1941 года на Бадаевских складах.
Я, конечно, не видел этого пожара, но слышал от старших людей. Они друг другу шопотом разказывали о черном дыме, покрывшем Бадаевские склады и о том как текли ручьи подпаленного сахара. Я очень хотел очутится рядом, чтобы макнуть ломтик жмыха в эти ручьи.