Первое, что он увидел придя в сознание, в узенькую щёлочку бинтов, закрывающих лицо, четыре пары знакомых глаз. Полные боли, сострадания и любви, глаза жены. И три пары детских, распахнутых, наполненных любопытством, страхом и интересом. Тёплая рука жены на бинтах груди, знакомый, тихий голос:
– Ничего, ничего, Коля, всё будет хорошо! Видно нам не судьба жить по-другому, лучше! Не судьба! – найдя своей ладонью его забинтованную руку, осторожно погладила. – Ты, главное поправляйся, выздоравливай! Худо нам без тебя! А потом, как сам решишь, где работать! Куда душа лежит! А машину свою, коль не можешь ты без неё, собирай, делай, пущай ездит! Но во всём меру надо знать! Всё будет хорошо, вон и ребятишки по тебе соскучились, твердят – «к папке поедем когда?» Ты выздоравливай, мы насовсем приехали.
Коле, несмотря на бинты, стало удивительно хорошо, так хорошо, что он даже испугался, зная, что когда всё так удачно и хорошо, обязательно потом будет плохо.
Николай пролежал в больнице до лета, ему проводили пересадку кожи, как он позже смеялся:
– Меняем кожу, с одного места, прямо на рожу! Теперь я как домино, шесть-шесть, или пусто-пусто – равный со всех сторон. Где хочешь, там и целуй – кожа одинаковая. Надо большим начальникам такие операции делать, чтобы люди пришедшие поздравлять, да целовать, так долго в очереди не стояли. Пропускная способность выше!
– Ох, Николай, добалагуришься! – смеясь, предупредил директор дома культуры, навестивший его в больнице.
Выписавшись по теплу он получил отпуск, для восстановления здоровья. Рубцы с лица и тела сходили медленно, но так совсем и не сошли. Он ещё долго не мог работать, такой был слабый. Потихоньку выходя во двор, открывал ворота гаража, брал стул, долго сидел, глядя на машину, и раздумывая. В этот момент он был похож на скульптора, установившего на рабочий стол заготовку для очередной работы, и задумавшегося, – с чего начать? Всё! Замысел созрел, руки привычно прикоснулись к холодной глине, она ожила, стала тёплой и податливой. Так и его руки, истосковавшиеся по железу, гайкам и ключам, требовали применения.
Соскучившись по делу, как голодный, набросился на работу. В августе, собрав пацанов, выкатил машину на улицу для окраски. Создавая свой шедевр, дядя Коля не углублялся в изыски дизайна, итальянская школа была ему, явно не знакома. Машина получилась простая, как её прародительница. Поставив на укороченную раму деревянный кузовок, соединённый с кабиной водителя, дядя Коля получил восьмиместный авто. Сесть в него, можно было только в передние двери, так как других, вообще не было. Задние колёса автомобиля, были больше передних, что добавляло проходимости и придавало машине хищный вид. Крыши, или тента, пока не было, и машина походила на автомобиль времён революции, на котором ездили наркомы, комиссары и чекисты.