– «Le vieux pigeonnier».
Граф, стоявший в этот момент у колодца, повернулся и произнес:
– По-русски – «Старая голубятня».
Федор удивленно взглянул на него и Рашфорт, после того, как сделал глоток из ведра, пояснил:
– Когда-то здесь была голубятня, но потом ее снесли. Из камней, предприимчивый француз сделал трактир. Причем стоит отметить, – подмигнул граф, – один из лучших в этих окрестностях.
Поставил ведро на край колодца. Подошел к двери и отворил:
– Прошу вас, мой друг, – проговорил Рашфорт, пропуская Федора вперед.
Меншиков сделал шаг и оказался в просторном зале, с высоким потолком, на стенах которого горели факелы. На скрип двери тут же среагировал хозяин, который в этот момент о чем-то беседовал с двумя посетителями. Он попросил у тех извинения и направился на встречу к гостям.
– Чем могу служить, господа, – начал, было, он, но признав Рашфорта, замолчал. Кивнул. Рукой приказал следовать за ним. Меншиков удивленно взглянул на товарища, но тот ничего не захотел пояснять.
Они прошли через весь зал, и Федор осмотрел посетителей. В основном это были крестьяне. Вряд ли с них торговец мог иметь какой-то доход. Через несколько минут путешественник убедился в своей правоте.
Поднялись на второй этаж. Прошли по длинной лестнице, что была вдоль стены, и вошли в комнату, посреди которой стоял массивный, скорее всего, дубовый стол и несколько резных стульев. Меншиков непроизвольно коснулся спинки. Единственная кровать, огромный сундук, что стоял под окном. Камин, в котором горели сучья.
– Ваша комната, граф, – проговорил хозяин. – Доставить ужин? – Уточнил он.
– Будьте любезны, – молвил Рашфорт, снимая плащ и вешая на медный гвоздь, что торчал из стены. Туда же последовала шляпа. Поставил ларец на стол, взглянул на трактирщика, тот не собирался уходить. Стоял в дверях и что-то ждал. – Чего тебе, Годо? – Поинтересовался граф.
– Как обычно?
– А можете чем-то новеньким угостить? – вопросом на вопрос ответил Рашфорт.
– Увы, нет.
– Так чего же спрашиваешь, Годо.
Меншиков ожидал, что тот сейчас поклонится и скроется за дверью, предварительно закрыв ее, но этого не происходило. Трактирщик явно что-то выжидал, что именно Меншиков понял уже через минуту, когда граф запустил руку в камзол и достал кашель. Расстегнул его и положил на стол несколько серебреных монет. Лицо Годо перекосилось, и Федор понял, что тот рассчитывал, хотя на более большую сумму.