Крики становятся слышны, как только мы заходим за часовенку, пересекающую главную улицу на две равные части.
— Водка паленая, клянусь тебе, начальник! — дядя Сема, один из местных сторожей и беспробудный алкоголик по совместительству, заламывает руки перед молодым парнем скучающего вида в форме и с блокнотиком. — Всегда такую беру и ничего, а тут чуть не сдох, веришь?
— Верю, — со вздохом отвечает паренек, что-то чиркая на крохотных листочках. — В общем, ничего не видели, ничего не знаете.
— Ничего, начальник, — божится дядя Сема. — Вот те крест, ничего!
Еще двое таких же крайне незаинтересованных ребят курят в сторонке, в красочных эпитетах обсуждая последнюю игру нашей сборной по футболу.
Мне еще не видно участка, он спрятан за постриженными кустами и березой, которая стала значительно выше и толще с того момента, как я была здесь в последний раз. Чем ближе мы подходим, тем сильнее я замедляю шаг. Я боюсь увидеть то, что там.
— Чего тормозишь? — вопрошает Гордеев.
Я не отвечаю, злобно зыркаю на него, раздражаясь оттого, что он мешает мне подготовиться к моменту.
— А вы кто будете? — обращает на меня внимание полицейский.
— Золотова Валерия Сергеевна, — представляюсь я, продолжая смотреть на кусты, за которыми нечто, что, я уверена, я видеть не захочу. — Я… дочь.
— Паспорт доставай, — подсказывает мне Игорь, и я лезу в сумочку за документами.
— Неприятно, конечно, Валерия Сергеевна, — болтает парень, записывая наши с Игорем данные. — Но вы не переживайте, ваш случай не единственный. Отморозки какие-то.
— Меня должно это успокоить? — искренне интересуюсь я.
— Лерочка! — из противоположных кустов на мой голос выкатывается Антонина Петровна. — Как же так, Лера? Как же рука-то поднялась?
Платок у женщины сбит набок, цветастый сарафан под ветровкой вымазан чем-то красным, голос дрожит, а руки трясутся.
— А где скорая? — спрашиваю я, подходя и обнимая бабу Тоню.
— Так уехала.
— А что же они вам успокоительных не дали?
— Так я этому вызывала, — машет на дядю Сему рукой Антонина Петровна. — Все проспал, окаянный!
— Я пойду гляну, что там? — спрашиваю я ее. — Вы как? Держитесь?
— Да, да, конечно, — причитает бабулька мне в спину.
Гордеева рядом нет. Я вижу его коротко стриженную макушку над злополучными кустами. В голове на повторе один и тот же стишок, и я никак не могу выбросить его из мыслей.