Убогое место, прав был враг Клог. Ещё вчера граф Рэкст и не подумал бы, что очнётся на земляном полу, в крохотной избе-четырехстенке, косо навалившейся на печь, как на костыль… Под потолком щели, холод осени так и сквозит.
Ребёнок? Вервр принюхался. Вон и девочка: на руках у старухи, укутана в побитый молью вязаный платок. Вздохнула… снова как мёртвая. Теплота кожи едва заметна.
– Тут такое дело, – дед начал готовить гостя к плохой новости.
– У кого поблизости есть коза? – вервр сократил бесполезную часть разговора.
– По уму ежели, спросить бы в «Ветре удачи», а разве ж они откроют тебе или нам? – Старик вздохнул. – Ну, опять же… всё лето у них с гостями беда, а ныне и вовсе: хуже засухи потоп, да-а… Я о чем? Не было гостей – убыток, а повалили гости – и того горше горюшко, вон каковы гости-то.
– Где этот «Ветер»? – нехотя уточнил вервр, слушая вой урагана за стенами.
Старуха махнула рукой, охнула. Ласково, жалостливо тронула щеку гостя. Вервр ответно оскалился в ухмылке. Получил в руки совсем ветхий шейный платок, почти не погрызенную молью валяную шапку, дождевую куртку из толстой грубой тканины. Вырядившись чучелом, Ан развеселился. Спросил о своём ноже – и старик безропотно вернул опасную вещь, до того припрятанную «от греха» в сенях.
– Темень там, глаз коли темень, – запричитала старуха и осеклась, слушая смех ослеплённого вервра.
Она продолжала всхлипывать и сетовать на глупый бабий язык, пока вервр миновал сени, добрел до двери, переступил порог и привалился к мокрой бревенчатой стене снаружи.
Непогода разошлась в полную силу. Палый лист, водяную взвесь и иглы льдинок крутило и месило так, что направление ветра не угадать. Вервр совсем размотал повязку, принюхался к запахам дома и дождя, приладился к току стариковских тревог и переживаний. Оттолкнулся от надёжной стены – и сделал первый шаг в трясину осени…
– Гнусный Клог, буду убивать медленно, – пообещал вервр. – Зачем ты бегом поволок меня в лес, на казнь? Ночью… Оставил без ужина. Там, на постоялом дворе изжарился кролик, сочный… Свежатинка, сам ловил.
Было бы удобно приписать врагу вину за отсутствие кошеля. Даже за то, что младенцы не едят крольчатину – а ведь поймать кролика куда проще, чем отыскать посреди ночи молочную козу. А после – вот ужас! – ещё и подоить… Но вервр полагал, что даже без фальшивых обвинений долг Ула со временем вырастет до неподъёмной тяжести…