– За что? – удивляюсь я.
– Вы ведь, получается, из-за меня, его тоже пропустили.
– Пустяки, я бы все равно на него не успел, – с улыбкой отвечаю я. Но моя улыбка вянет, и я снова задаю главный вопрос: – Почему вы хотели умереть?
Ее глаза закрываются и из-под сомкнутых век все же пробиваются слезы. Она плачет, рыдания сотрясают ее тело, но она уже ничего не может с собой поделать.
Она плачет долго. Все это время я вспоминаю пятнадцатилетнее прошлое. Я пытаюсь не думать об этом, но слезы этой девочки так напоминают мои. Мои собственные, которые, как старый колодец, уже высохли за давностью времени. Я не плакал уже лет десять. Но каждой зимой мне плохо. Каждой зимой я забываюсь в вине. Каждой зимой из-под моего пера выходят печальные романы, которые почему-то больше всего нравятся моему читателю. Каждой зимой в моей голове постоянно вертятся три слова: «Хренова куча снега». И каждой зимой, когда я трагически заканчиваю свой новый роман, у меня появляются мысли о суициде…
Я смотрю на нее, и мне хочется плакать, но мой колодец пуст: он заполнен лишь хреновой кучей снега, которая никогда не тает.
– Я умерла в прошлый новый год, когда мне исполнилось шестнадцать, – просто произнесла она. Рыдания прекратились, но слезы остались.
– М?
– Я умерла за минуту до нового года. У моей матери случился инсульт, и она умерла, когда часы отбили одиннадцатую секунду. А через минуту меня вернули. Отец не простил мне этого, да он никогда и не был моим родным отцом.
«В новый год. В сам новый год. Умерла она, умерла ее мать. Но ее вернули, а маму – нет».
– Мы ехали с друзьями в машине, знаете, такая иномарка, гладкая, серебряная, красивая. Темка был за рулем, он был немного пьян. Представляете, он нам говорит: «А давайте по встречке поедем?». Я сама была пьяна. Мы согласились. У него была бредовая мысль. Но я любила его за это. – Она посмотрела на меня большими красными от слез глазами. – Я выжила одна. Представляете, ни одной царапины снаружи, зато внутри…
Она снова замолчала. Слез больше не было. Она смотрела на меня, я смотрел на нее.
И не выдержав молчания, я произнес:
– И что ты дальше собираешься делать?
Она закрыла глаза.
– Я теперь не могу тебя отпустить.
Ее удивленный взгляд. Я слегка улыбаюсь.
– Как тебя зовут?
– Вика.
Моя улыбка становится шире. Надо же, сказал врачам первое, пришедшее на ум имя, и попал в точку. Она не понимает моей улыбки, но я ей пока ничего не объясняю.