– Во, – обрадовался начальник стражи, – пущай вот они оба и идут, а то всех если к колдуну пустить, так он и рассердится, он нынче не в духе совсем…
– Опять землетрясное зелье недоварил? – поинтересовался гоблин под хихиканье своего товарища.
– Да обычное дело, – понизил тон начальник стражи и наклонился к нему, – зелье недоварил, да ужин у кухарки подгорел – она ж все по Хмыглю сохнет, да ребра-то от марского колдуна третью неделю болят, вот и мается, родимый, желчью исходит, днями и ночами в башне своей сидит и порчу насылает.
– На кого, – еще более понизил тон гоблин, от возбуждения исходя слюной и открыв пошире глазенки, – на кого насылает?
– Да кто ж его знает, – почесал голову начальник стражи, – он у нас душа загадочная, колдовская, вот как помрет кто в окрестных деревнях, сразу поймем, на кого насылал.
– Да так неинтересно все, – недовольно заурчал второй гоблин, – кабы заранее знать, так позабавнее.
Винна и бобер переглянулись, старичок снял с себя деревянный оберег, повесил на шею Винны и крепко-крепко ее обнял. Винна, всхлипывая носом, обняла заскулившего Корь, наказала тому беречь бобра и затянула потуже шарфы на горле.
– Да, – авторитетно протянул начальник стражи, глядя с гоблинами на все эти приготовления, – заранее так всем позабавнее, да с нашим колдуном разве угадаешь… загадочная натура… ну берите девчонку с волком, пусть в коридоре у едальни подождут, авось скоро проснется да кушать изволит.
– А что не в главном зале? – протянул гоблин, уводя Винну с волком.
– Да куда уж им, северянам, я так думаю, – он задумчиво посмотрел вослед путникам, – что Хмыгль не в себе, коли до колдуна допустил…
Винна с волком остались одни в полутемном коридоре с высоченным потолком, терявшимся где-то вверху, в пыльной вековой полутьме. Из пары высоких узких окон падал утренний свет, за окном отдавались звуки просыпающегося замка. Где-то рядом была зала, в которую под надзором кухарки – полной дамы с редкостной красоты орлиным носом, окрикивающей поварят протяжным басом, – носились слуги с подносами, кувшинами, метлами; Винна же с волком остались в стороне от этого бурления жизни, почти в полной, паутинной и пыльной тишине.
Волк жался к ногам Винны, тревожно принюхиваясь на темные углы и выскакивающих оттуда мышат и пауков, а сама Винна никак не могла справиться с собой, думая о том, как примет их колдун, захочет ли выслушать или сразу превратит в лягушек. Об отмене пошлин она решила не заикаться и была бы рада, ежели удалось бы выбраться из замка целой и невредимой.