Она бросила на него взгляд, исполненный ненависти, подошла и размахнулась для пощечины, но Черный Хвост поймал ее запястье.
– Хватит, больше ты меня не ударишь!
Она выдернула руку и повернулась к факелоносцам.
– А вы что стоите? Я хочу его смерти!
– Да ты сумасшедшая! – крикнул ей в спину Черный Хвост.
– А когда-то говорил, что красивая.
– Ты и теперь красива – как змея ядовитой, как сука волчья. А мне нужна женщина. Понимаешь? Когда-то готов был убить за тебя, а сейчас хочу убить тебя, стерва.
Она снова кинулась к нему и попыталась пнуть.
– Не смей меня так называть!
Он увернулся:
– А если я к тебе приложусь кулаком?
В ответ она выхватила кинжал из ножен на поясе.
– Пришло время покончить с тобой.
Черный Хвост зарычал и попятился, отступая к палатке – там у него было оружие. Когда он скрылся с глаз, разъяренная супруга с кинжалом, который держала выше плеча острием вперед, повернулась к сопернице. Та, взвизгнув, в три прыжка пересекла плот и кинулась в воду. Свирепые глаза купчихи за меня зацепились:
– А ты кто?
Я молчал, не зная как остеречь эту фурию от убийства.
– Назовись, или я вырежу на твоем лбу – «немой».
Вполне может – сообразил и начал такой базар:
– Госпожа, у меня сломана спина, и она требует ухода. По этой причине я неподвижен….
Она сделала шаг – я поспешно:
– А зовут меня Анатолий.
Она открыла рот, что-то сказать, но не успела – из палатки выскочил Черный Хвост с мечом и затеял бой с факелоносцами. Лука Максимыч оказался искусным бойцом – его противники, лишившись огня, ретировались с плота. Один факел упал в воду, другой на палатку, и она вспыхнула.
И вот они стоят друг против друга – муж и жена – он с мечом, она с кинжалом, тяжело дышат и сверлят друг друга глазами. Он молчит, она срамит его.
Когда Волчий Хвост заговорил, в голосе его было больше печали, чем злости:
– Мой отец убил моего брата в пылу гнева и уже готов был убить меня, но я оказался быстрее. С тех пор поклялся не убивать людей – уходи по добру по здорову.
Женщина застыла статуей – казалось, она ждет момента, чтобы ударить кинжалом.
– Хорошо, что у нас нет детей – как бы они сейчас страдали. Уходи, я сказал.
Жена его еще помолчала, потом шевельнулась:
– Я уйду, когда плот сгорит. Ты останешься нищим….
Огонь полыхал: занялись уже бревна, настил – а они все стояли друг против друга, глаза в глаза: то ли прощаясь навсегда, то ли ища пути к примирению. Может, это любовь такая? Вот я никогда не испытывал подобных чувств к женщине – любить до ненависти, любить, чтобы желать убить. Сейчас едва вспомнить мог, как добивался расположения своей жены.