Далее Резакин с помощью этого прибора стал периодически бить безжизненное тело током. После каждого удара судмедэксперт вглядывался в зрачки усопшего, старался нащупать … его пульс. Всякий, кто в этот момент заглянул бы в отделение, посчитал бы г-на Резакина сумасшедшим.
За окном уже стало смеркаться, когда в паталогоанатомичке запахло паленым мясом, и Резакину вдруг показалось, что у покойника … дрогнули веки?! Он включил свет и несколько минут вглядывался в лицо усопшего. «Наверное, с устатку померещилось», – решил Петр Петрович и стал собираться домой.
А на следующее утро звонок охранника поднял Резакина с постели:
– Петр Петрович, морг ограбили … Стащили наган из сейфа, входная дверь настежь и … труп из Висельного исчез …
– Как исчез, кому он нужен? Может, его с бандитом перепутали? – Резакин чертыхнулся и позвонил в полицию. Дежурный записал приметы похищенного мертвеца, пообещав выслать наряд.
Весь день Петр Петрович ждал новостей из угрозыска. Но только когда уже наступила ночь, г-ну Резакину сообщили: человек, напавший с револьвером на продавца хлебного киоска, по описанию потерпевшего, полностью совпадает с приметами … похищенного трупа?! Садясь полицейскую машину, Петр Петрович уже твердо знал, что тогда во время сеанса электрошока ему не померещилось … у трупа действительно дрогнули веки!
Кровавые кошмары московского пролетария
«… Больно, ах, как больно!..» – нестерпимые судороги в области сердца будили погруженное в темноту сознание. Хотелось кричать, орать, вопить, но деревянные губы совершенно не слушались. Сквозь полумрак ему привиделась огромная, с человеческий рост, зубастая крыса, которая сначала откусила ему правую руку, а затем стала грызть его сердце. «Стрелять надо, иначе хана!» – мелькнуло в сумеречном сознании. Потом крыса исчезла, но сердце продолжало болеть, не давая возможности опять погрузиться в небытие.
«Кто я? Где я?» – беспорядочно зароились мысли в голове. Захотелось открыть глаза – вблизи мелькнуло нечто светлое, но сразу погасло, а потом опять весь мир превратился в черноту. И все-таки едва тлевшая мысль и в темноте не уходила. А затем в голове что-то вспыхнуло, и он каким-то своим внутренним зрением увидел себя … на берегу Волги у Висельного оврага. Недалеко рвались снаряды: город обстреливался наступающими деникинцами. На середине Волги стояла баржа, превращенная в плавучий застенок. Из ее трюма люди в кожанках то и дело выводили хорошо одетых господ, связывали им колючей проволокой руки и бросали за борт. Над Волгой стоял крик и стон, заглушаемый залпами белой артиллерии.