Государыня опять стала краснеть:
– А высшие силы?! Они, по-вашему, тоже ошибаются?
– Не берусь судить, Ваше Величество, – сразу пошел на попятный премьер-министр. – Я, как и Алексей Николаевич, обычный человек; разговор с этими сферами мне недоступен.
– Вот и молчите тогда!
Повисла неловкая пауза: реплика государыни прозвучала слишком грубо. Но она и не думала извиняться, а вместо того заявила:
– Лыков, поезжайте в Казань. Ищите так, как до сих пор еще не искали. Помните, что от вашего успеха зависит судьба династии и, значит, судьба страны.
– Слушаюсь! – Лыков поднялся и вытянул руки по швам.
– Премьер-министр окажет вам полное содействие.
Столыпин тоже вскочил и сделал подобострастное лицо:
– Непременно!
– Привлеките все необходимые силы, – продолжила Александра Федоровна. – Жандармов, местные власти, обывателей. Если потребуется, не скупитесь на награды, покупайте сведения. Пять тысяч рублей из личных сумм государя в вашем распоряжении.
– Но под отчет! – пискнула Стана.
– Конечно, желательны расписки, – скривилась царица. – Однако всякое может случиться: кому-то опасно ставить свою подпись. Я понимаю, дознание имеет свои особенности, не мне вас учить. Что еще потребуется от нас?
Лыков задумался:
– Начать следует с допросов Чайкина и Комова, а они на каторге. Нужно содействие Главного тюремного управления.
– Будет, – веско сказал Столыпин. – И открытый лист тоже. Такой, что все по его прочтении начнут бегать, как наскипидаренные.
Государыня протянула руку. Мужчины по очереди поцеловали ее и удалились.
На подъезде Лыков тяжело выдохнул:
– М-да. Выходит, я должен спасти Россию. Она такая из-за сына?
– Вероятно, – пробурчал премьер. – Кто-то из мистических дур наговорил ей…
Долгожданный наследник родился больным гемофилией. Страшный недуг передавался по женской линии и был неизлечим. Носители болезни (почти исключительно мужчины) не доживали до совершеннолетия. Любая травма, ушиб, царапина могли привести к смерти от кровоизлияния. Болезнь наследника являлась государственной тайной, но Лыков, разумеется, был посвящен в нее.
– Бедная женщина, – продолжил Столыпин. – Знать, что твой сын не дотянет до зрелого возраста… Бр-р. Тут за любую соломинку ухватишься.
– Да-да, я понимаю.
– Еще она примерная супруга. – Столыпин будто уговаривал сыщика не обижаться на капризы государыни.