Стояло прощальное осеннее тепло – сухое, янтарное, подёрнутое летучей паутиной. Я продирал граблями палисадники, сгребал в кучи шумную листву и вывозил её со двора в большой картонной коробке, найденной возле помойки. А чтобы совсем не отупеть, читал себе на память стихи Саши Чёрного. Я был безукоризненно вежлив со всеми вокруг и как никогда следил за речью. Первым делом узнал отчества всех наших пожилых дворничих и подъездных уборщиц. Меня воротило с привычки нашей директрисы, свежей сорокалетней бабы с педагогическим голосом, говорить всем подчинённым «ты» и называть «девочками» даже тех, кто годился ей в матери.
Скоро меня прозвали «самым интелли-ентным дворником на свете». Бабушки у подъездов любили поплакаться в мою оранжевую жилетку на дороговизну и соседей-пьяниц, мамаши с колясками и собачники первыми здоровались со мною. Обласканный нехитрой квартальной любовью, я был кроток и светел, как буддистский святой. В сущности, я ведь неплохой парень. Люблю всё хорошее и ненавижу всё плохое. Покупаю еду бездомным кошакам, когда заводится лишняя копейка. Подписываю правозащитные петиции в Интернете, а вчера вот помог старушке дотащить до помойки ведро.
Тихо было на душе, я бы даже сказал – благостно. Бывают такие моменты, когда кажешься себе безукоризненно-прозрачным, как промытый с содой стакан, и аж поскрипываешь от собственной чистоты. Неужели в такой душе могут быть подвалы и чердаки, наполненные грязью с птичьим дерьмом пополам?
Я травил себя, а лучше сказать – развлекал себя подобными мыслишками, шуруя карагачёвым веником возле мусорных баков. Конечно, всё это была самовлюблённая хрень и маскарадный самообман. Я не святой, не бодхисатва, воплотившийся в худого очкастого дворника, чтобы сделать мир чище. Я не выбирал себе нынешней аскезы и никогда бы её не выбрал, будь у моего ума хоть какие-нибудь ручки. Я хотел бы жить вкусно, хотел бы получить однажды Всё-и-Сразу в самом меркантильном, самом мещанском смысле этого слова. Я люблю спать и ненавижу работать. Особенно руками. Но, поскольку во Всё-и-Сразу я не верю, то вот и гребу эти бесконечные листья, чтобы заработать на кофе себе и на куриные шеи Максу.
Как-то мне вспомнился летний загородный эпизод – тот самый, с травмированным мужиком. Конечно, мужик был обыкновенный сумасшедший – в том не было никаких сомнений. Но если продолжать развлекаться – ну, как если бы я сочинял рассказ или что-то вроде того, – из этого инцидента можно было бы вытянуть интригу. «Предосудительное и вздорное желание»… Хм. В чём же оно может состоять? И я начал рыться в себе, максимально отстраняясь и трезво обобщая – или думая, что отстраняюсь и обобщаю.