– Будьте добры ваш пропуск, – не очень вежливо процедил сквозь золотые коронки кадровик.
Я подала закатанный в пластик четырехугольник.
Кадровик сунул его во внутренний карман пиджака и добавил:
– Пройдемте.
– Пятьдесят рублей! – выстрелила ему в спину.
Он остановился, резко обернулся и уставился на меня не моргая.
– Что? Какие пятьдесят рублей? – произнес спустя три минуты.
– За пропуск… – я пожала плечами.
Мыслительный процесс бороздил лоб бюрократа, глаза наливались нездоровым блеском.
– Ваш пропуск (акцент я сделала на слове «ваш», что явно не понравилось майору в отставке, привыкшему в армии к беспрекословному подчинению) стоил мне этой суммы, когда я упаковывала его в пластиковую оболочку для длительного ношения в недрах моей многострадальной сумки, в которой всегда понапихано слишком много, отчего этот документ мог принять нетоварный вид, что, в свою очередь, очень огорчило бы вахтера дядю Гришу, вас лично или нашего многоуважаемого шефа, если бы…
Кадровик не дал закончить речь. Грубо схватив за руку, потащил меня в свой кабинет, расположенный на первом этаже, недалеко от проходной. Я хотела разыграть представление с криками типа «Помогите, убивают!» или «Спасите, грабят!», но никого из сотрудников в коридоре не увидела. Вовремя у нас никто не приходит. Потому вестибюль сверкал пустотой. Пришлось, как собачонке на привязи, следовать в кабинет к чиновнику. За те пару минут, что мы продвигались по коридору, я успела представить и наручники, которые кадровик достает из ящика письменного стола, и плетку, и даже мини-гильотину, и кучу всяких других прибамбасов для пыток.
– Вы что себе позволяете? – зашипел «отдел кадров», плотно прикрыв от любопытных глаз и длинных ушей дверь своей пыточной камеры. – Выскочка! Дура набитая! Да мы таких в армии!..
– А мы не в армии!
– А жаль.
– А мне нет, потому что на гражданке про таких, как вы, анекдоты слагают. Про тупых, – я глупо хихикнула.
– Молчать! – кадровик, видимо, собрался выйти из себя, но потом передумал и задержался. Пару раз он клацнул ртом и продолжил уже более миролюбиво: – Вы, – он случайно, а может, и нарочно ткнул пальцем мне в грудь, – уволены.
Я медленно (странно, как раз этому нас на тренинге не учили) застегнула три верхние пуговки на блузке, показывая кадровику, что мне небезразличны его размахивания руками, что я конкретно к его рукоприкладываниям отношусь совсем не восторженно.