– Все! – заявила она, уселась на табурет напротив Ивана и пододвинула поближе кружку. Потом достала из кармана мобильный телефон, задумчиво посмотрела на темный экран.
– Ты ждешь звонка?
– Да нет. – Ася покачала головой, убрала телефон в карман и принялась ложечкой размешивать чай.
– Я сахар не ложил.
– Не клал, – она несколько раз кивнула, но чай мешать не перестала, из чего Иван сделал вывод, что ее мысли сейчас где угодно, только не с ним.
Она иногда поправляла его, когда он говорил неправильно. Учительница все-таки. Ненавязчиво, деликатно и совсем не обидно. Но в этот раз Ивана задело. Не ложил, не клал! Какая разница? И сам себе ответил: разница в том, что мы абсолютно разные люди. На фиг ей сдался бывший мент, ничего за всю свою жизнь не наживший, кроме дурных привычек? Ягоды надо собирать на своем поле, а не лезть в чужой огород. Хотя его бывшая жена Алена Дубова вроде была своей – милицейская дочка, знавшая о жизни сотрудников МВД не понаслышке. Поначалу все вроде бы шло хорошо, только со временем он начал замечать, как изменилась улыбка жены. У настоящей, искренней улыбки уголки губ слегка приподнимаются, а у Аленки рот растягивался в линию с двумя ямочками по краям. Получался своеобразный минус. Родной, пахнущий карамелью, но все-таки минус. И минус этот словно отнимал у их счастливой жизни что-то очень важное.
А потом он загремел в больницу. Серьезно загремел, хотя абсолютно по-глупому. Догонял подозреваемого, тот лихо перемахнул через забор, и Иван, в пылу погони переоценивший свои силы, прыгнул следом. Забор рухнул, придавив незадачливого супермена.
Очнулся Рыбак в больничной палате. Алена не отходила от него ни на шаг, даже спала первые дни рядом, на скрипучей допотопной кровати с панцирной сеткой. Кормила, поила чаем, следила, чтобы он вовремя принимал лекарства. А когда Иван вернулся домой, ее вещей там уже не было. Остался лишь легкий запах карамели, который окончательно выветрился только к зиме. «Кто их поймет, этих женщин, – сказал тогда Аленкин отец, подполковник Дубов. – Говорит, семью ей хочется нормальную, детей». Так ведь Иван был не против детей. Да они никогда и не разговаривали об этом.
Года через два он увидел бывшую супругу в сопровождении абсолютно невзрачного мужичка, «штафирки» – так мысленно окрестил его Рыбак. На руках штафирка держал годовалого мальчика, упитанностью скорее напоминавшего Ивана, чем худосочного папашу. Но, похоже, ноша папашу не тяготила. Наоборот, он смотрел на чадо с восхищением и что-то рассказывал, смешно вытягивая губы. А Аленка улыбалась. Искренне. По-настоящему.