– Тренер отменил по семейным обстоятельствам, – вру я.
В обмане мне нет равных. Это становится чуть ли не второй натурой, когда тебе ежечасно и ежедневно приходится скрывать правду.
Сандра цокает языком.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Я тоже. Я тоже.
Поднявшись наверх, вхожу в комнату, которую должен был проверить первым делом, прежде чем ехать куда-то. Может, она пробралась сюда, пока я пытался отыскать ее. Но в спальне Эллы стоит мертвая тишина. Кровать по-прежнему заправлена. На столе – идеальный порядок.
Я проверяю ванную, но там тоже все как было. С гардеробом та же история. Вся одежда развешана на одинаковых деревянных вешалках. Туфли выстроены аккуратным рядком на полу. Некоторые коробки и пакеты с вещами, которые, скорее всего, привезла для нее Брук, никто и не распаковывал.
Подавив в себе чувство вины за то, что копаюсь в ее личных вещах, я проверяю прикроватную тумбочку. Пусто. Я однажды рылся в этой комнате – в те времена, когда еще не доверял ей, – и в тумбочке все время лежали книжка со стихами и мужские часы. Часы были точной копией тех, что носит мой отец. Те, что были у нее, принадлежали папиному лучшему другу Стиву, биологическому отцу Эллы.
Я останавливаюсь в середине комнаты и оглядываюсь. Ничто не указывает на то, что она здесь. Ее телефона нет. Ее книги нет. Ее… черт, только не это! Ее рюкзака тоже нет.
Из комнаты Эллы я несусь прямиком к Истону.
– Ист, просыпайся. Ист! – грубым голосом бужу я брата.
– Что? – он стонет. – Пора вставать?
Открыв глаза, Истон щурится.
– Ох, черт! Опаздываю на тренировку. А почему ты еще не там?
Он соскакивает с кровати, но я успеваю схватить его за руку.
– Мы не идем на тренировку. Тренера я предупредил.
– Что? Почему…
– Забудь уже об этом. Сколько ты был должен?
– Я что?
– Сколько ты задолжал букмекеру?
Истон моргает.
– Восемь штук. А что?
Я быстро подсчитываю в уме.
– Значит, у Эллы осталось около двух тысяч, верно?
– У Эллы? – брат хмурится. – А что с ней?
– Я думаю, она сбежала.
– Сбежала куда?
– Вообще сбежала, – рычу я, вскакиваю с кровати и подхожу к окну. – Папа платил ей, чтобы она оставалась здесь. Десять штук. Ты только подумай, Ист! Ему пришлось заплатить сироте, которая танцевала стриптиз, дабы сводить концы с концами, десять тысяч долларов, чтобы заставить ее переехать жить к нам. И, наверное, он платил ей столько каждый месяц.