– Это моя вина, – вдруг негромко обронил Дарек, опередив меня на какую-то долю секунды.
С непонятным вызовом вскинул голову, в упор уставившись на Норберга.
Ректор лениво вскинул бровь, затаив в уголках губ улыбку.
– Вот как? – изумленно пробормотал Ольшон, и его тон ощутимо потеплел. – Но как же так, Дарек? Мальчик мой, что тебя толкнуло на этот шаг?
Я неслышно крякнула от досады. Значит, ко мне декан обращается исключительно на «вы». А к Дареку – с отеческой теплотой и на «ты». И где справедливость, я спрашиваю?
Впрочем, не стоит искать справедливости там, где замешаны деньги. Думаю, Дареку в любом случае не придется бояться исключения из академии. И он это великолепно осознает.
Хотя это и не умаляет неожиданность и благородство его поступка.
– Я допустил ошибку, – твердо сказал Дарек, по-прежнему не отводя взгляда от Норберга, хотя спрашивал его Ольшон. – Из-за моей досадной оплошности мы провалили бы зачет по способам уничтожения нечисти. Я понимал, что это только моя вина. Поэтому решил исправить все собственными силами. И отправился в музей колдовского искусства.
– Но почему Бьянка тебя не остановила? – Ольшон возмущенно всплеснул руками. – Она обязана была понимать…
– Она пыталась, – невежливо перебил его Дарек. Слабая усмешка тронула его губы, и он добавил: – Честно говоря, мы даже подрались из-за этого.
Ольшон вперил в меня испытующий взор, и я почувствовала, как мои щеки заливает румянец смущения.
Вот как раз в этом Дарек душой не покривил. Мы действительно подрались, правда, совсем по другой причине.
– Бьянка поняла, что я настроен более чем решительно, – продолжил Дарек. – И ей пришлось последовать за мной. Все это время она пыталась отговорить меня, но все зря. Я был непреклонен в своем решении.
– Почему? – негромко спросил Норберг.
Дарек нахмурился, должно быть не поняв смысла вопроса.
– Почему вы были непреклонны? – терпеливо пояснил Норберг. – Несдача зачета не грозила вам никакими неприятностями. В отличие от той же Бьянки Верд, которая в результате этого потеряла бы стипендию. – Сделал паузу и с нажимом добавил, кольнув меня острым взором: – Это было бы весьма досадно и обидно, поскольку иных источников дохода у нее не имеется.
Теперь от стыда и смущения запылало не только мое лицо, но и шея с ушами. Я никогда и ни с кем не обсуждала свое материальное положение. Это казалось мне… унизительным, что ли. Как будто я напрашиваюсь на жалость. И вот теперь Норберг прилюдно озвучил то, что, по сути, я нищенка. Бедная сиротинушка, которая учится в академии лишь благодаря чужой милости.