Приваливаюсь к косяку и стучу, чувствуя себя в этот момент настоящим придурком, у которого вместо мозгов пустота. Но ничего не могу поделать, желая вновь увидеть эти малиновые от смущения щёчки и огромные взволнованные глаза от понимания, на что именно намекаю.
На то самое, что самому себе запрещаю вспоминать, но эта реакция – бесценна, а после того, как всё будет кончено, я вряд ли когда-то увижу, как она мило нервничает.
А возможно меня ждёт и облом, и посчастливится увидеть только заспанную Лину, так как дверь она не спешит открывать. Может быть, просто знает, кто за ней стоит?
Огорчу, не сработает, птичка, я чертовски настырный.
Стучусь вновь, на этот раз громче и дольше, но в ответ снова лишь полнейшая тишина.
Какого хрена?
Начинаю мысленно ворошить весь сегодняшний вечер, пытаясь вспомнить, доносились ли хоть раз из её комнаты какие-то звуки, но в памяти ничего нет. И все равно первую догадку отметаю сразу, Лина не могла настолько обнаглеть, чтобы слинять из дома, поэтому стучусь уже намного сильнее, а после нескольких неудачных попыток, и вовсе шлю к чертям своё правило и нагло распахиваю дверь, за которой меня встречает голимая тьма.
Лины здесь нет.
Что за чёрт…
В следующую секунду я уже распахиваю соседнюю дверь комнаты её матери, чтобы вновь напороться на тот же результат. Стараюсь долго не задерживаться взглядом на полуживом теле мачехи, вид которого будоражит не самые лучшие воспоминания. Они даже на мгновения стопорят меня: картина слишком знакома. Пусть Марина поменяла здесь всё до единого гвоздя, не смогла изгнать из этой комнаты главного – запаха смерти.
Возможно, не будь она такой стервой, я бы даже проникся к ней сочувствием. А так, она лишь пожинает плоды своих действий, мысль о которых возвращает в реальность.
Лина, твою мать.
Пулей спускаясь вниз, хотя уже знаю, что нихрена там не найду свою сводную сестрёнку, которая внезапно – буквально одним махом – сменила правила нашей игры.
Я готов взорваться, и причин тому ничерта не нахожу. Вернее, нахожу, но старательно отсылаю их лесом. Буду думать об этом потом.
Когда долетаю до охраны, меня уже несёт. И это я понимаю из округлившихся и явно понимающих, что что-то случилось глаз охранника – Алексея.
– Где Лина? – рычу, послав все принципы «не палиться», куда подальше.