Его губы чуть сжались. Долгую минуту он молча
пытался испепелить меня взглядом, потом неохотно процедил:
– Саня, давай!
Автоматчик отвёл от меня взгляд, полный
ненависти, и отшвырнул ствол. Я, не теряя времени, обыскал своего
пленника и обнаружил несколько стрел с нелепыми резиновыми
насадками и крупным ярким оперением и два нормальных арбалетных
болта. Результат их осмотра не порадовал: серебряный наконечник
крепился ненадежно – конечно, специально – и при извлечении древка
наверняка остался бы в теле.
Командир охотников направился к своему ножу.
Отпихнув в сторону заложника, я подхватил с травы арбалет, сломал,
сделал несколько стремительных шагов и наступил на лезвие. Шатен
замер, играя желваками.
– Ещё доберусь до тебя, – мрачно пообещал он,
резко развернулся и направился прочь, его брат и очкарик – за ним.
Я поторопился подобрать автомат и согнуть ствол. Какого напряжения
мне стоила видимая лёгкость движений! Автоматчик, исподлобья
следивший за мной, сплюнул и стал догонять команду.
– Жду с нетерпением, – сказал я в спины
охотникам. Их следовало обыскать, но я боялся, что дополнительная
задержка полностью лишит меня сил и возможности хотя бы частично
восстановиться, и понадеялся, что у них больше нет ничего
угрожающего. Похоже, люди действительно собирались играть.
Они двигались в сторону станции и наконец
скрылись за кустами. Я внимательно вслушивался в шаги, рассматривая
клинок. Он выглядел стальным, но на всякий случай я сначала провел
пальцем по лезвию – удостовериться. Серебра в нём не оказалось.
Охотники были ещё близко, слишком близко, но я
чувствовал, что дольше тянуть нельзя. Озеро пульсирующего жидкого
огня в животе разрасталось, грозя выйти из берегов и затопить меня
целиком. Расстегнул рубашку, сел, прислонившись спиной к дереву,
сосредоточился и воткнул в себя нож, делая первый глубокий надрез.
Мне не приходилось копаться в собственных внутренностях, я боялся,
что пытка будет нестерпимой, но несколько ударов сталью немного
добавили к тому, что было.
Одну серебряную пулю я нашёл почти сразу и
удалил, подцепив кончиком клинка. С поиском другой пришлось
потрудиться дольше, да и вырезать её оказалось сложнее, зато после
избавления от серебра сразу стало легче. Боль осталась, но она
больше не пульсировала и не жгла. Я с облегчением расслабился,
прислонившись затылком к стволу и закрыв глаза. Руки действовали
сами, заталкивая на место выпирающие из разрезов петли кишечника,
сводя вместе и сжимая края ран.