Пыль постепенно оседала, и, когда осела окончательно, глаза Миши
расширились. Прямо перед рифтом стоял человек! И был он в одних
лишь трусах. Волосы взъерошены, глаза выпучены, а тело целиком
покрыто сажей.
— К-какого?.. — Миша нервно сглотнул слюну и повернулся к
Арсению. — Отряд уже едет?! Это человек! Ты, сука, мазила! Радуйся,
что ни разу в него не попал!
— Отряд в пути. Там внатуре человек?! — Арсений выглянул из-за
мешка с песком. — Охренеть! А чего он без одежды?!
— Да чёрт его знает! — Миша скривил лицо и плюнул на землю. —
Отведи его от рифта. Нас по головке не погладят, если он тут кони
двинет!
***
Неделю… Целую, блин, неделю я находился в плену у демоницы.
Слепой, глуховатой демоницы, которая посчитала меня одним из своих
детей. Спасибо хоть, что грудью не кормила. Нет, женскую грудь я
люблю, но не таких же размеров! Да и сомневаюсь я, что пережил бы
подобное.
Но хорошо всё то, что хорошо кончается. Из-под её опеки мне
удалось сбежать, пускай и с большим трудом. Ещё и одежду всю
потерял из-за того, что гнездо своё она постоянно подогревала
огненным дыханием. Доспех-то держался, и тело моё не пострадало, а
вот одежду пришлось снять, чтобы совсем от жара там с ума не сойти.
Так она и сгинула в сполохах пламени… Решил оставить трусы, чтобы
совсем голышом не бегать.
Чего уж тут говорить, даже Первый не знал, как из подобной
ситуации выбираться. Если бы не удалось нам улизнуть, так бы мы там
и дожили свою короткую жизнь под пристальным присмотром «мамочки».
Брр!..
Повезло, что удалось смыться. Даже дважды повезло, если можно
называть такое везением. Когда выбрался из рифта, какой-то псих по
мне с крупного калибра шмалять начал. К счастью, всё ушло в молоко.
Одна лишь пуля попала, но доспех стерпел, опустошив почти всю
накопленную энергию.
Потом какой-то вояка ко мне подбежал, в покрывало укутал.
Вопросов не задавал, но оно и понятно. Видок у меня был тот ещё. Да
и сам я слишком ошалел от всех этих событий. Так что ни с кем
говорить мне не хотелось.
Только когда за мной Сыч с Болтуном заехали, вот тогда-то я и
очухался. О моём появлении им доложили быстро. Правда, рассказывать
им ничего не стал, хоть Дима и допытывал меня, словно я проходил по
делу крупного ограбления. Вопросами он засыпал ежесекундно, но
заткнулся, когда Сыч на него рявкнул, призвав к тишине и сославшись
на то, что я и так натерпелся.