– А ты мне говорил – нет, нежить заокеанская, у тебя методов
против годи Оэса, – ласково, не сказать – нежно, сообщил Сэмади
дергающемуся скелету. – Как видишь – есть, и немало. Главное в этой
жизни что? Четко поставленная перед собой цель и понимание того,
куда и по какой дороге ты идешь. Если это есть, то все остальное
приложится. Вот у тебя цели как таковой не было. Что за ерунду ты
мне нес: «И чтобы все они сдохли»? Кто – «они»? Кто – «все»? Все
сдохнуть не могут, если все сдохнут, что на этой земле будут делать
такие, как мы? Бродить по пустым городам? Повелевать толпами
безмозглых мертвецов? Какой в этом смысл? Нам нужно их тепло, их
жизненные силы, без этого мы просто куча ходячих трупов, даже я и
ты.
Скелет дергался, пытаясь освободиться, но у него ничего не
получалось. Как видно, кости соединяло что-то покрепче, чем давно
сгнившие мышцы.
– Да и вообще – агрессивный ты, вредный. Все что-то суетишься,
орешь, планируешь то, как кому отомстишь… И самое главное – ты даже
не осознаешь того, что все это мелочи, недостойные нежити нашего
ранга. Такие как ты, вредят делу, а не помогают ему.
Интересно, о каком именно деле идет речь.
– Ладно, – Сэмади наклонился к годи, два черепа – один
нарисованный на лице, другой костяной – почти соприкасались. –
Скажи мне, где то, что мне нужно, и я позволю твоей душе уйти.
Годи на это только зубами лязгнул.
– Дурачок ты, дурачок, – почти ласково произнес Барон. – Да мне
даже согласие твое не нужно. Это – твоя могила, и эта земля помнит
все, что когда-то знал ты. Это же место твоего последнего
упокоения. И привел меня сюда смертный, вон тот, причем – доброй
волей. И помощи моей попросил, так что у меня есть полное право
узнать все, что мне нужно, и без твоего разрешения.
Он потрепал череп по тому месту, где у него некогда была щека,
распрямился, вонзил свой посох в землю могилы и выкрикнул очередную
неразбериху.
Кладбище озарила вспышка лилового цвета, посох задрожал, скелет
годи задергался так, как будто его подключили к электросети.
Сэмади, не отрывая одной руки от посоха, вторую положил на лоб
годи и запрокинул лицо вверх, уставившись на луну.
– Архимс эээро фтагн! – прокричал он.
В звездном ночном небе громыхнул раскат грома, из глаз черепа
посыпались искры, его зубы лязгали, издавая жуткие звуки.