Я собственноручно поухаживал за Коровкой, и делегировал
остальные шесть единиц нашего транспорта Гвене и Сперату.
Эля тихонько смлась — она явно боялась Коровку и коня Сперата.
Сперат назвал его “Подарок”, но я слышал, как слуги называли его
“Капкан”, за манеру неожиданно кусать конюхов. Впрочем, он скорее
дурачился, потому что хоть эти укусы и были болезненны, но моя
помощь ни разу не потребовалась. Подарок был просто молодой и
игривый. Правда, пару раз он серьёзно сцепился с Коровиэлем.
Видимо, выясняли, кто тут альфач. Меня тогда очень впечатлило то,
как две здоровенные лошадинные туши грызут друг другу шею, как
бойцовские псы, ещё и норовят ударить копытами, пока десяток слуг
их растаскивают. Но Магн на такое насмотрелся в свое время, поэтому
я знал, что для боевых коней такое поведение скорее норма.
Боевые кони были злыми, подлыми, и опасными. И любили делать
больно. Если бы я не знал, что в моем мире, в свое время, были
точно такие же звери войны, я бы заподозрил магическое
вмешательство в сущность этих травоядных.
Впрочем, меня Коровиэль, почти любил. Сперата признавал, а
конюхов терпел. А может мне так казалось. Я лично Коровку просто
обожал. Умная скотина. Все таки к живому существу быстро
привязываешься.
Я нашел Элю в доме. Она помогала хозяину с мясом — убитую овцу
следовало немедленно приготовить. Пока заднюю часть туши жарили на
большом огне, остальное мясо всей семьей резали на тонкие
пластинки. Подвешивали на деревянные крючки и коптили над огнем в
специальном дымоотводе. А потом нанизывали на прутья и развешивали
под крышей, на сквозняке. Чтобы мясо высохло до каменной твердости.
Так оно могло сохраниться еще несколько дней. Тяжело без
холодильников.
Эглантайн, внезапно, руководила процессом, лично смешивая
сушеные травы в которые обмакивали мясо перед и после копчения.
Поняв, что все при деле, я тоже занялся непосредственными
обязанностями. А именно — сел есть и думать. Понятно, что местный
колорит, а особенно запах, меня немного напрягал. Впрочем, даже для
Магна это было тяжеловато — не случайно разделочная и коптильня в
караэноском поместье Итвис была вынесена из-за стен и стояла
наособицу. А тут еще и хлев рядом, и овцы в загоне. В общем, я
забрал дымящуюся похлебку в кривой глиняной плошке, положил поверх
несколько кусков жаренной баранины и хлеба, достал из поклажи свою
сеньорскую серебряную ложку, и отправился на воздух. Устроившись на
взгорке, я стал есть, одновременно обозревая окрестности.