Она рухнула в песок, бормоча то ли проклятия, то ли уже молитву,
и закрестилась, торопливо, суетливо, как-то совсем уж не по
канону.
Я потянула княжича за собой.
Желание заглядывать в церковь, и без того слабое, окончательно
исчезло. В конце концов, запросы можно подать и через ЗАГС, там
тоже информация остаться должна бы. И… и может, не для всех
доступна, но если княжича попросить, он не откажет.
Я не люблю просить, но сейчас уже согласна.
- Яна? – откуда появился этот мужчина, я не заметила. – Яна?!
Постой!
Я остановилась.
- Проклятая! Изыди! Сгинь! Чтоб тебя…
- Погоди, я сейчас, - он почти бежал по дорожке, причем нелепо
как-то, медленно и раскачиваясь из стороны в сторону. – Не
уходи…
Он был высок, выше меня на голову. И в плечах широк. А лицо
незнакомое, хотя… да, я такое бы запомнила. Левая половина красна и
изрезана шрамами, правая гладкая, но какая-то… неправильная?
Пожалуй. Угол рта поднят, глаз вот опущен.
И с ним целители работали.
С лицом.
С человеком этим. Только не все им под силу. Глаз вот левый не
сохранили, и меж век пустота, поэтому, может, и хорошо, что веки
эти почти сомкнулись.
Но в остальном…
Он повыше Люта будет.
И опаснее. Даже теперь, ломанный когда-то, собранный по кускам,
все одно опаснее.
- Дмитрий, - он протянул руку Люту. – Ласточкин. В миру был.
Сейчас сан принял, но это уже… идем, а то она не успокоится.
- Это… - Лют взглядом указал на старуху, которая то ли молилась,
то ли грозилась небесам.
- Мама. Моя. И бабушка. Её. Только… у нее с головой уже совсем…
а тут уж, - он махнул рукой. Правой. Левую Дмитрий прижимал к себе.
– Тут… может, если… не в дом, в дом она увяжется, но на берегу
место одно есть. Туда она точно не пойдет.
Старуха и вправду поднялась и весьма бодро ковыляла по дорожке,
потрясая выдранным из земли сорняком.
- Это она что делает?
- Полынь. Нечисть отгоняет, - пояснил Дмитрий.
Выходит… он мой дядя?
Родной?
Тогда почему… нет, вопросов много, но я оставлю их при себе.
Пока. В душе сумятица.
- Идем, - Дмитрий встал между мной и старухой, чтобы громко
сказать: - Там за алтарем полы не помыли.
- Полы?
- Грязнющие. Ты бы, матушка, поглядела, а то нехорошо.
- Полы… полы не мыли? Как не мыли? – всполошилась старуха. – Это
же ж…
Она все же запнулась.
И головой затрясла.
- Хитришь, Митька! Хитришь! Сколько лет-то минуло? А ты все
мамку обмануть норовишь? Мало тебя пороли, мало… все на кривую
дорожку норовишь! Не доведет тебя вранье до добра-то? Господь
видит! Все видит!