Жена…
Она давно была сломлена и не тяготилась тем. Младший сын? Ему он
наверняка тоже не верил. И искал виноватых. А кого винить, если не
нелюдь?
Вот и…
Придумал, что хочет помириться с дочкой. Позвал на разговор, а
там…
- Вы ведь сильнее человека. И быстрее, - Лют не спрашивал,
утверждал. И Мёдб согласилась:
- Верно. А потому это был подлый удар. Он использовал нечто…
нечто такое, что досталось ему в наследство вместе с силой. Нечто,
вобравшее в себя его ярость. Нечто, что принадлежало вашему,
человеческому Богу. И потому было опасно для моего мальчика.
Мы с Лютобором переглянулись.
Ответ?
Или новый вопрос. Надо… надо обдумать будет. Потом. Позже.
- А когда тот упал, сраженный, его и застрелили.
Мёдб провела пальцами по лицу.
- Я забрала его тело. И унесла к корням Священного древа, там
ему место. Я позволила этой девочке идти рядом, ибо её печаль была
подобна свету умирающей звезды. И никто-то, даже мой сын, не посмел
сказать, что не имеет она права ступить под сень дуба. Она подарила
свои слезы. И ушла бы следом, как велит обычай, но…
Ей не позволили.
К счастью.
Наверное.
Мысли путаные. Бестолковые мысли.
- Она носила дитя, - сказала Мёдб. – А потому мой сын велел ей
возвращаться. Она же не посмела ослушаться, хотя… после все же
ослушалась, приходила к Священному древу.
- Как?
- Вот и сын, когда узнал, был удивлен, ведь тропа откроется не
каждому. А раз так, то не в его власти и праве запрещать. Она и
тебя приносила. Не помнишь?
- Нет, - отвечаю честно. И хмурюсь, но и вправду не помню, хотя
такое забыть бы сложно.
- Вы мстили? – Люта интересовало совсем другое.
- Сперва мой сын желал мести. Он готов был взять жизнь того,
кого полагал виноватым. И многие иные жизни. И я не стала бы
противиться. Более того, я первой позвала бы ветра, чтобы принесли
они летний жар и зимнюю стужу к дверям ваших домов. Но в лес пришел
человек из числа чужаков. Он был стар, но крепок телом и силен
духом. А еще смел, если решился ступить на наши земли. Человек этот
поклонился и сказал, что признает вину. Но не только. Он знал
старый Закон. И просил взять его жизнь платой за жизнь моего внука.
Кровь за кровь. Вина за вину.
И это не был мой дед.
- Как его звали?
- Звали? Да… Никифор. Он был старшим над чужими людьми. И был в
ответе за людей. А потому мой сын не имел права отказать. Это была
хорошая цена.