Юра
- Ну что, гвардия умирает, но не сдается? – хмыкнул
Макс, глядя через стекло на Юлю, которая старательно листала папку-регистратор,
сверяясь с чем-то на экране ноутбука.
Звукоизоляцию сделали на совесть, можно было
разговаривать, не опасаясь, что она услышит.
- Это все ты виноват, - я сел и откинулся на спинку
стула. – Вот пошел бы со мной в пятницу…
- Знаешь, лучше бы и правда пошел. Зойкина мамаша –
это полный трындец. Ездили к ним в Гатчину. Все выходные псу под хвост.
- У вас уже до родителей дошло? – удивился я. –
Значит, и правда серьезно. В общем, меня занесло в «Мишку», а там она. Юля. С
парнем. То есть сначала была без парня, я подошел, тут и он подвалил.
Получилось неловко.
- А, ну тогда понятно, чего она на тебя вызверилась
сейчас, - Макс снова покосился за стекло. – Юр, правда, отцепись от нее. Или заело,
что вот так прямо под ноги не упала?
- А может, я влюбился? С первого взгляда?
- Угу-угу, - кивнул Макс. – Я даже смеяться не буду
- лень.
Ну ясное дело, если говоришь правду, никто не
верит. А смеяться… ну так ничего смешного тут и не было. После двух не самых
приятных выходных это стало очевидным.
Всю субботу я протупил на диване, разглядывая
потолок. В воскресенье рано утром сел в машину и поехал в Финку. Не в Лапу*,
где был тысячу раз, откатывая шенген, а в незнакомую Иматру, где не оказалось
ничего интересного. Обошел за полтора часа весь город, съел в ресторанчике
лохикейто**, купил тысяча первую рубашку, абсолютно дебильную летнюю шляпу и
«Nordic Berries»***. На обратном пути четыре часа загорал на границе и домой
вернулся глубокой ночью.
Зачем вообще поехал? Дорога обычно здорово
прочищала мне мозги, но, как выяснилось, только в процессе. Потому что в
понедельник, по пути на работу, в голове творился такой же бардак, как и в
пятницу. Единственное, чего мне хотелось, - это увидеть ее. А там… будь что
будет.
Черт, детскими
болезнями надо болеть в детстве. Надька не в счет, это было вообще
по-детсадовски. Иммунитет к влюбленности не выработался, как у всех нормальных
людей, поэтому и срубило вот так резко. Что простительно в восемнадцать лет,
смешно и глупо в тридцать. А уж против обломов и подавно иммунитета не было.
Это и в самом деле напоминало болезнь – как будто поднималась температура и
начинало знобить. От одной лишь мысли, что на работе встретимся… может быть. И тогда я
скажу…