Полуобнаженная Инна, вставшая за мной следом, прижимала к себе
платье – сейчас ей было плевать на стыд.
– Хозяин… мяу… – Ушки на ее голове припали к волосам, девчонка
пригорюнилась. Мне казалось, что после того как, изможденные, мы
повалились на кровать, я слышал, как она просила у бога, чтобы
сегодняшний день никогда не наступил.
Бог был суров к ее просьбам.
– Максим Потапов? – Пришедшие смотрели на меня, словно на
старый, вытащенный со дна запасников инструмент. Казенно, без
особого интереса, с какой-то даже усталостью. Равнодушия все же в
их взгляде было больше.
– Одевайтесь. У вас есть пять минут на прощание.
Мы с Инной управились за три. Я совершенно ничего не знал об
этой кошкодевочке, а вот она как будто знала меня всю свою жизнь.
Помогла одеться, достала из шкафа новые ботинки и вручила небольшой
чемоданчик.
Ткнулась мне лицом в грудь, заскребла маленькими пальцами.
– Хозяин вернется, мяу?
Я не любил давать надежд, но в этот раз кивнул. Ожидавшие меня
мордовороты молчали. Сколько за день они видят подобных сцен?
— Конечно. Ты ведь меня знаешь… и не из таких передряг
выбирался.
И ведь не врал, действительно. В прошлом мире довелось
поучаствовать в настоящей войне и вернуться оттуда, откуда никто не
возвращался.
На секунду в голове скользнула шальная мысль. Что, если
выхватить из короба револьвер, перестрелять этих доходяг и никуда
не ехать?
Бежать в новом для себя мире без оглядки…
Здравый смысл тут же отвесил дерзости затрещину, велев той знать
свое место. Наверняка не я первый, кому приходят в голову подобные
глупости. И под шинелями может прятаться все что угодно.
У машины внизу был бесконечно длинный капот. Я, как ни старался,
так и не смог разобрать, какой она была марки. Жизнь во дворе
замерла. И ведь не лень им было вставать в пять утра. Или они не
ложились?
Бабуськи-сплетницы сверлили меня глазами, жадно потирая ручонки,
словно я лично испортил их лучшие годы. Кто-то из нечаянных
зрителей смотрел на меня с жалостью, кто-то тихо радовался, что не
оказался на моем месте.
Вязкая тишина начинала действовать на нервы.
Мордовороты сели спереди, их же офицеру и мне была отведена роль
пассажиров. Защелкнулись блокирующие замки, лишая меня всякой
возможности сбежать.
Думал, что пленители скажут хоть слово. Усмешка, издевка,
сочувствие, хоть что-то, что есть в людях. Тщетно. Они молчали, как
партизаны.