Айя замолкла, опустила взгляд. Вдруг единый порыв заставил ее
вновь посмотреть мне в глаза. Я даже не знаю, чего в ней сейчас
было больше: смелости или решимости?
– Посмотришь со мной телевизор? П-пожалуйста?
– Конечно. Только в душ схожу, нужно смыть кровь.
Девушка ойкнула, прикрыв ротик ладонями. Решил не уточнять, чью
именно.
***
Едва голубой экран старого, будто с дедового чердака, телика
вспыхнул, как Айка обратилась в мраморное изваяние.
Изображение было, и оно двигалось – большего девчонке и не
требовалось.
Кажется, она забыла, как моргать. Кажется, я первый, кому она
предложила что-то подобное.
Стеснение будто корова слизнула языком. Айя была готова с
головой провалиться во все, что шло по единственному каналу.
Реклама, мыльная опера, выпуск новостей.
– Без звука? – спросил я. Она кивнула: динамик давно поломался,
а починить не хватало времени и денег.
Интер-ресная история. Можно, значит, подешевке купить себе хоть
пулемет, хоть базуку, но телевизор за гранью зарплатных
возможностей?
Из всех углов появлялись закуски. Булочки, чипсы, что-то еще – я
не следил. Иногда, будто вспомнив, что я рядом с ней, она
предлагала и мне запустить руку в увесистый пакет с вкусняшками –
чем и пользовался.
От нее за версту пахло девственностью и притягательной
женственностью. Солнце за окном спешило за горизонт, а я не мог
думать ни о чем другом, кроме как о ее прекрасном теле. Приходилось
сдерживаться, нужно дать Айке время прийти в себя. Приставать к ней
сразу после попытки изнасилования...
— По... поцелуешь меня? — ее вопрос был внезапнее налоговой
проверки.
Аккуратно наклоняюсь и чмокаю ее за ушком.
Девушка вздрогнула, застыла: явно еще никогда в своей жизни она
не заходила так далеко с парнями.
— Ты очень красивая, — шепчу ей. — И добрая, и щедрая. Спасибо,
что пригласила меня.
Айка вспыхнула, что маковый цвет. Я правильно разгадал: она из
тех девчонок, что любит ушами.
— Я слышала... ты с Белкой... можешь со мной тоже?
— Ты точно этого хочешь? — внимательно смотрю на нее, пытаясь
найти в блестящих глазах страх или недовольство. Ничего, только
отчаянная робка смелость.
— Да... ей очень понравилось... хоть она старалась не подавать
вида... я тоже хочу. Не с ними, с тобой.
Пока она расстегивала рубаху, коснулся губами шеи, огладил
упругость груди, ущипнул сквозь ткань за торчащий сосок. Хорошо
жить в женском батальоне! У всех тела подтянутые, юные,
тренированные. При этом никаких выпирающих мышц, девушки сохранили
свои тонки изящные станы.