– Дел у нашей заступницы полно, –
степенно кивнула сиделка, – но для родни всегда время найдется. Всем известно,
что семья для Нины Константиновны на первом месте.
– Так, то семья! А я ведь
предательницей числюсь, – с горечью напомнила Матрене ее же слова.
Бывшая хозяйка тела натворила дел
перед тем, как в беспамятство отправиться. А мне теперь разгребать ее проблемы.
Ответить на это бабульке было
нечего. Факты – упрямая вещь. Но я и не настаивала. Мне бы в элементарных вещах
разобраться. Как быт устроен, какие порядки в обществе приняты, как к
попаданкам относятся? Насчет последнего я даже заикнуться не посмела. Насколько
я поняла, Матрена – единственный человек, которому не безразлична судьба
Агнияры. Не хотелось расстраивать бабульку новостью, что ее драгоценная
воспитанница давно умерла.
– Полно тебе, Ярушка! Какая же ты
предательница? Сама завтра убедишься, как твоему возвращению домашние
обрадуются, – заверила Матрена.
Мда, убедилась. Ближе к рассвету
бабульку сморила усталость, а я задремала, растратив крохи сил на разговор. А с
раннего утра в комнату наведались служанки. Видно, привыкли к тому, что Матрена
постоянно находится возле моей кровати, вот и не обращали внимания на прикорнувшую
в кресле женщину. Меня им даже в голову не пришло проверить.
– Ишь, разлеглась, немочь дохлая!
– небрежно подвинула меня нахалка, плюхаясь на кровать. – Простыни ей через
день меняй, пыль в горнице вытирай и чистоту наводи. Какая темной упырице
разница, где лежать? По мне, скинуть бы ее в канаву, да и дело с концом! Что от
нее толку?
– А тебе что за дело, Лукерья? –
фыркнула вторая. – Жалованье князь исправно платит. Радовалась бы, что хозяйка
такая досталась. Не кричит, не придирается, всем довольна. Давно тебя на
скотном дворе не пороли?
– Уж лучше бы кричала и придиралась!
– язвительно ответила первая служанка. – Я за мертвецами не нанималась
ухаживать.
– Дурная ты! Никакая княжна не
мертвая, – вступилась за меня девушка. – Сама же пульс щупала и зеркальце к
губам подносила. А раз живая, то грех твой, что зла ей желаешь.
– Грех? – наигранно расхохоталась
Лукерья. – Не смеши! Эта тварь с темниками якшалась. Тюремные казематы по
гадине плачут. Кроме полоумной бабки, ни одна живая душа сокрушаться не будет,
если княжна Шумская, наконец, сдохнет. Ее же извести – минутное дело. Прикрыть
лицо подушкой, – кинула на меня названый предмет, – и подождать пару минут.