Пробежал глазами первые строки. Вот тебе на… У меня даже челюсть
отпала.
Я еще раз перечитал письмо графа Голицына. Смысл его сводился к
тому, что кто-то отслеживает сообщения с его рабочего коммуникатора
и, вероятно, домашнего. Соответственно за сообщениями на эйхос
шпионили тоже. И Жорж Павлович сокрушался, что пока не совсем
понимает, как это можно сделать технически: все рабочие терминалы
инженеры обследовали, но пока не нашли каких-либо сторонних
подключений. Поэтому граф принял решение поддерживать общение в
рамках нашего проекта только бумажными письмами. Разумеется,
сообщения, не касающиеся технической стороны проекта, можно и
передавать обычными посланиями через эйхос. В конце письма Голицын
много недоумевал, мол, как? кто посмел? Для Жоржа Павловича это
казалось таким же невероятным, как если бы почтальон с милой
улыбкой вручал ему вскрытые конверты и пометкой «прочитано». Для
меня же вопрос «кто посмел?!» был вполне ясен. Кто, как не
вездесущие бритиши, которые не первую сотню лет суют свои сопливые
носы в наши внутренние дела, нашу политику и особенно наши
передовые научно-технические разработки. Думаю, Жорж Павлович это
понимал не хуже меня. А его недоумения сводились к желанию понять
кто именно эти мерзавцы поименно. И еще меня интересовало каким
образом мой старший друг прознал о том, что сообщения отслеживает
кто-то посторонний. Об этом, разумеется, граф не распространялся,
имея какую-то свою хитрость против хитростей наших заклятых
«друзей».
В ответ Голицыну я не стал мучить бумагу, а взял эйхос и передал
следующее:
«Все понял, ваше сиятельство. Выводы сделал и буду следовать
дальше вашим инструкциям»
И немного подумав, учтя ту часть письма, в которой он говорит о
содержимом коробки – устройствах, собранных его инженерами,
добавил:
«По меньшей мере три присланные вами «штучки» я доведу до ума
сегодня же. Завтра можете забрать их у нашего дворецкого. Ведь я
знаю, как вам не терпится их опробовать. Не скрою, не терпится и
мне».
Одновременно у меня возникла мысль: если кто-то из «заклятых
друзей» перехватит это сообщение, то он может прислать своих людей
под видом курьера от Голицына. Рискованно, конечно, с их стороны,
но могут. Антон Максимович вряд ли способен распознать, кем послан
курьер, и здесь следовало бы как-то перестраховаться. Я не
опасался, что устройства, названные мной «эрминговый
преобразователь Голицына-Елецкого», попадут в недобрые руки, ведь
вся хитрость вовсе не в устройстве преобразователе, а моих
магических установках – их никто не сможет воспроизвести. Это все
равно что подсунуть свиток написанный на лемурийском – будут ломать
головы годами, но не поймут ни слова. Да мы рискуем потерять три
устройства из пяти, которые лежали в коробке, но себестоимость их
невелика. Взамен, мы можем получить кое-какую информацию: кто
приезжал (хотя бы внешний вид), на каком транспорте и всякие мелкие
делали, которые могут оказаться полезны – об этом я проинструктирую
дворецкого. Эта мысль тут же получила дальнейшее развитие: а ведь
здесь можно с большой пользой использовать лазутчика, не Эршага
Нуи, а другого, заранее подготовленного. Вот только для этого нужен
сам лазутчик.