– Что он имел в виду? Кого нашли?
Кэрол покачала головой:
– Не знаю. Потом уже я просмотрела газету, которую он читал, надеясь найти подсказку, но там не было ничего, что дало бы зацепку… Можешь представить, в каком я была отчаянии.
– Он не звонил?
– Нет, но десять дней спустя позвонили из полиции. – Кэрол шагнула ближе, стараясь поймать глазами мой взгляд. – Скажу тебе, что это было самое страшное потрясение в моей жизни. Тони умер, вот так. Когда мне сказали, что его тело нашли в Квинсленде, рядом с городком под названием Мэгпай-Крик, я подумала, что говорят о ком-то другом… Господи, это было так внезапно, так неожиданно. Я не знала, что у него есть ружье…
Я вздрогнула, и глаза Кэрол расширились. На ее реснице задрожала слезинка.
– Прости, – сказала Кэрол, – но это самое странное. Тони боялся огнестрельного оружия… он ненавидел любое насилие, ведь так?
С того самого момента, как я узнала о смерти Тони от общего друга, я не переставала размышлять на ту же тему. Гадать, почему Тони, приверженец мира, любви и доброй воли для всех, предпочел так ужасно закончить свою жизнь и любившим его людям оставить в наследство опустошение.
К моему удивлению, Кэрол схватила меня за запястье.
– Почему он это сделал, Одри? Как мог он поступить настолько эгоистично?
Внезапный пыл ее слов поразил меня. Я не успела найти утешительных слов – ни для себя, ни для Кэрол, – но она продолжила, впиваясь пальцами в мою руку:
– Ты всегда была так близка с ним… вначале в любом случае. Он никогда тебе не говорил о полученной в детстве травме, о чем-нибудь, что могло вернуться и мучить его? Никогда не болел, когда вы жили вместе? Он ничего не принимал? Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, но он мог оберегать меня. А вдруг тут замешана другая женщина? Ах, Одри, с какой стороны я на это ни смотрю, не вижу в его поступке смысла.
У нее был затравленный взгляд, слегка покрасневшие глаза, кожа вокруг рта побелела. Я поняла, о чем она говорит: внешне Тони казался слишком уравновешенным, чтобы поддаться депрессии или жалости к самому себе. Однако же я не могла не вспомнить годы нашей совместной жизни – счастливые дни очень часто омрачались повторявшимися ночными кошмарами Тони, резкой сменой его настроения, периодами угрюмого молчания. Его почти маниакальным ужасом перед насилием, кровью. И его страстной ненавистью к любому огнестрельному оружию.