– Я бы хотела попробовать.
На широком лице Кори отразилось сожаление.
– Ах, Одри, я понимаю, почему вы хотите это сделать, правда, понимаю. Но вы должны забыть о Луэлле. Это не стоит душевной боли… ни вашей, ни, уж конечно, Бронвен. Луэлла и в лучшие-то времена всегда была замкнутой. Насколько я знаю, у нее было сложное детство, вряд ли ее нынешнее душевное состояние располагает к общению.
На мой вопросительный взгляд она кивнула, потом добавила:
– Сэмюэл – ее отец. Она была совсем маленькой, когда случилась вся эта история с ее матерью. Ужасная трагедия.
– И вы беспокоитесь, что теперь, из-за недавней смерти Тони, она может оказаться на грани?
– Совершенно верно.
Я решила обдумать эту информацию позже, не желая терять нить разговора. Я знала, что Кори права, и понимала, что Луэлла, скорее всего, до сих пор горюет о Тони. Но я не хотела сдаваться. Пока не хотела.
– Мне попалась на глаза газетная заметка, – сказала я. – Из запруды неподалеку отсюда извлекли останки мужчины. Я не ошибаюсь, думая, что это был отец Тони?
Кори вздохнула.
– Я гадала, слышали вы об этом или нет. Сложная история. Может, я начну с самого начала?
Я кивнула.
Она обхватила себя руками, поглубже забиваясь в кресло.
– В день похорон Гленды Тони сбежал из дома. Некоторые предположили, что побег стал его реакцией на горе; другие сказали, что его погнала прочь вина… Что он был там, когда его сестра упала, что была ссора и Тони толкнул ее.
– Почему они так сказали?
– Гленда знала овраг как свои пять пальцев. Она выросла поблизости, проводила много времени в поместье и была знакома с опасными зонами – каменными ловушками и сыпучими берегами. Она умела вести себя в буше, не склонна была рисковать, поэтому некоторые посчитали более вероятным, что ее столкнули.
– Значит, вы хорошо ее знали?
– Мы были лучшими подругами. Я жутко переживала, когда она умерла. Никогда не забуду того ужасного момента, когда мама усадила меня и сообщила страшную новость. В октябре восемьдесят шестого года, за день до моего шестнадцатилетия.
Отразившаяся на лице Кори боль вызвала у меня острое сочувствие.
– Тони никогда не причинил бы ей вреда, – мягко проговорила я.
Кори вздохнула.
– Мы обе с вами, Одри, знаем это, но людям нужны объяснения, четкие ответы. Иначе они их просто выдумывают.
Баритон продолжал вопить, и его нудные завывания отдавались во всем моем теле. Я сдвинулась вперед в кресле, внезапно потеряв желание перекрикивать шум.