Мне не хотелось прерывать общение Марии с мужчиной, тем более, с тем, с кем ей приятно разговаривать. Но я хотела увидеть Мишель, и хотела есть.
— Ракель, — тихо позвала я. Мы тяжело привыкали к новым именам. Использование новых имен и в домашней обстановке облегчило бы нам привыкание, но мы договорились, что здесь, в нашем "замке", мы все теже Мария и Стелла. Поэтому, когда появлялся чужой человек типа садовника или , вот как сейчас, чистильщика бассейна, мы обращались к друг другу по новым именам. И позвать, иногда, нужно было не единожды. — Ракель.
— А. — Мария обернулась, и с ее лица сошла улыбка.
— Тихо, — приложив палец к губам, я улыбнувшись, жестами показала, что мешать не буду ее разговору, — где Мишель?
Мария указала рукой на манеж, стоящий под тентом, в котором со своими игрушками, играла моя дочь.
— Сладенькая, — обратилась я к девочке, подходя к манежу. Дочь подняла на меня свои глаза, и внутри меня все перевернулось — Мишель с каждым днем все больше походила на своего отца. — Привет.
Мишель заулыбалась на весь свой почти беззубый рот, и протянула ко мне свои маленькие ручки:
— Маа, — засмеялась она, и я взяла ее на руки. Она знала пока несколько слов, но "Ма" — это обращение и ко мне и к Марие. И пока это хорошо.
— Ну, рассказывай, как вы провели утро? — очень серьезно обратилась я к дочери, подхватив ее под попку. Дождь закончился, и я решила пройти к океану. Мы здесь пережили уже пару штормов, ко орые очень меня пугали — я думала, что волны достанут до дома. Оказалось, что мои волнения не имеют под собой никакого смысла. Дом стоит на возвышении, и максимум куда доходили волны, это начало выложенной из камней дорожки. — Ты хорошо себя вела? Слушалась Марию? Не плакала?
Придя на наш пляж, я сняла обувь и ступила на влажный песок. Несмотря на дождь и утро, он оказался теплым, поэтому я и с Мишель стащила сандалии, и опустила девочку на песок. Радостный визг сказал мне, что малышке это очень нравится, и она не отказалась бы и побегать, если бы могла.