Море слёз пролью до боли
я.
Женщины бросились плакать одна за
одной. Мужчины притихли, дети начали засыпать укачиваемые на руках
матерей и сестёр нежным мотивом. Унисон голосов заполнил дом и
дрожащее пламя лучин заплясало по стенам гипнотизируя
присутствующих. Многие из мужчин, особенно молодые уже спали на
столах и под лавками. Ричард всё это время безостановочно пил.
Вдруг мужчина почувствовал, как его желудок выворачивается
наизнанку.
Выскочив из дома, Ричарда обдало
ночной прохладой. Ветер обдувал раскрасневшееся лицо. Отойдя
подальше от порога, мужчина упал на четвереньки в густую траву
исторгая из себя загулявший мёд и кусочки кутьи.
Прокашлявшись, Ричард едва сумел
подняться. Голова шла кругом, хотя чувство опьянения как рукой
сняло. Не прошло и минуты как Ричард вновь уткнулся лицом в траву и
приготовился ко второму подходу, вызванному сильным
головокружением. Пустой желудок ответил отказом. Пришлось пролежать
какое-то время пока голова не успокоится.
Ричард валялся в сырой траве слушая
стрёкот кузнечиков. В небе под светом луны летала мошкара. Изредка
доносились отзвуки песен из дома Джона, вернее, теперь уже дома
Ричарда. Звёзды мерцали необычайно красиво в эту спокойную траурную
ночь.
— Джон, что мне делать? — боясь
пошевелиться чтобы голова опять не вскружилась заговорил Ричард,
тяжело дыша. — Почему ты решил умереть сейчас? Почему не от меча,
топора или стрелы на худой конец? Почему так? Почему? — оставшись
наедине с другом Ричард заплакал, потому что мёртвые единственные
кто не осудит рыдающего мужчину. Тогда на кладбище он сдержался, но
теперь эмоции взяли своё. Ричарду очень хотелось, чтобы кто-то
заметил его долгое отсутствие; чтобы Фатима забеспокоилась и
выбежала его искать; чтобы дочь проснулась и испугалась пропаже
отца. Но этого не было.
Жена успокаивала безутешную Миранду,
дочь мирно спала убаюканная песнями и стонами плачущих женщин.
Мужчины же были в стельку пьяны и никакими силами их не поднимешь
до первых лучей солнца. Никому не было дела до Ричарда, плачущего
где-то в высокой траве. Джон был единственным, кто понимал его
лучше всех, а он понимал Джона. Именно Ричард должен был быть
сейчас на месте Миранды, чтобы все жалели и утешали его, разрешая
плакать и стонать, а ещё петь песни словно пытаясь докричаться до
ушедшего друга. Никто не был способен кричать по Джону как Ричард,
но опять же, никому не было дела до Ричарда. Сквозь слёзы и
причитания мужчина ощутил на себе знакомый взгляд. Осторожно встав
и оглядевшись — не причудилось ли в пьяном бреду Ричард шёпотом
произнёс.