Я возвел очи горе́, изображая восторг и благодарность.
Нет, ну правда, что бы я делал без родимой школьной
администрации?
А мою пантомиму Татьяна Анатольевна истолковала верно –
она довольно хрюкнула…
Паштет сыто потянулся, и воззвал:
– Отря-яд! Сворачиваемся!
* * *
Двумя часами позже вымпел с любовно вышитым журавлем мелкими
рывочками пополз вниз. До следующего мая.
– Дюха-а! – суматошно заорал Паштет, просунувшись в автобусное
окошко. – Я нам место впереди забил!
– Сейчас! – я топтался у входной двери, озираясь напоследок.
Хотелось осадить в памяти эту тихую вековечную глушь, что стояла
вокруг. Нам было в ней то сладко, то горько.
Ёлки, буреломы, топи… Разве они виноваты, что укрыли людское
зло? Им и самим досталось – бомбы со снарядами выгребали воронки,
щепили деревья, а молодую траву, что врачевала истерзанную землю,
дождило горячей кровью.
И вот сюда, в тоскующий сумрак Пронинского леса, окунулись
счастливые мальчики и невинные девочки. Они, бывало, плакали от
давно прошедшей боли, и теперь уносят в себе горестный морок…
Изменятся ли теперь их жизни от этой поездки? Станет им лучше,
хуже? Правильнее?
– По местам! – стеганул командой Алексеич.
Заскочив в автобус, я крутанулся вокруг поручня, обмотанного
синей изолентой, и плюхнулся на диванчик рядом с Томой. Блеснув на
меня ведьминским поглядом, девушка быстро зашептала, опаляя
ухо:
– Будешь со мной! А к Паштету Ирка села! Дово-ольный… Млеет!
– Как я его понимаю! – у меня даже руки затерпли, до того
хотелось обнять, облапить, притиснуть...
«Низ-зя-я!»
А не то эти милые глазки будут вынуждены округлиться от
показного возмущения, да по рукам мне, по рукам… Нет, не стоит
ставить Томочку в неловкое положение, да еще и в ее день
рождения.
Я неслышно вздохнул. Романтические позывы сникали под гнетом
тревог, как гибкие ветви под снегом. Ну, вроде же заболтали мы
Чернобурку!
Вороватый взгляд скользнул к зеркальцу впереди – краешком оно
отразило Лапкину, хоть и хмельную оперативным успехом, но
рассеянную. Над переносицей у комитетчицы нарисовалась задумчивая
складочка. Вот, как вздрогнет сейчас, закричит: «Стойте! Стойте!»,
да как побежит обонять…
– Поехали! – энергично скомандовала Тыблоко, обрывая пугливые
думки.
Заскрежетав передачей, «ПАЗ» тронулся, радуя движением. Темный
лес за стеклом дрогнул, шатнулся в потуге удержать, да не смог –
отдалился, теряясь за лежалой чернотой полей, и отходя в
прошлое…