Кряжистый ветеран угрюмо кивнул, и вышел из строя.
– Товарищи, – глухо рокотнул он. – Сам тут воевал в сорок
третьем, знаю, каково приходилось. С нашей 397-й стрелковой много
ребят полегло…
Слушая старого солдата, я наблюдал за своими. Сёма с Паштетом
выглядели очень похоже – смотрели на гробы, обтянутые красной
тканью, с мрачным вызовом. Ара насупился, опустил голову. У
девчонок глаза опять на мокром месте… Правда, Наташа с Ясей не
плакали – стояли, вытянувшись стрункой, сжимая губы – и
кулачки.
А меня всего пробрало холодной дрожью, будто лишь теперь дошло
по-настоящему, что мы не на экскурсии побывали, гуляючи по местам
боевой славы. Всю неделю ученики и ученицы 9-го «А» сдавали
«контры» по предметам, которые не проходят в школе – разгребали
наносы забвения, вытаскивая на свет скорбную память.
А вокруг, словно контраста ради, распускалась юная, зовущая
весна! Непривычная теплынь кружила голову терпкими запахами новой
жизни. Дальние березки пушились, сквозя зеленой пролистью, и вдруг
– похороны…
…Саныч повысил голос, и слова протекли в сознание:
– Спасибо нашим детям… Да что там – внукам! За то, что не
испугались – ни трудов, ни страхов. И… вот… – голос ветерана
дрогнул.
– Андрей… – рука Василия Алексеевича легла мне на плечо. – Тебе
слово.
Глаза фронтовиков, блестящие или сухие, давно выплаканные,
оборотились на меня. Я в ответ оглядел победителей, и медленно, не
изыскивая глаголов повычурней, заговорил:
– Мы… весь наш класс… родились в мирное и счастливое время. А
мир и счастье для нас завоевали вы. И они. – мой взгляд качнулся на
горестный штабель. – Вы исполнили священный долг – встали на защиту
своей страны, своего народа. И победили. А теперь пришла наша
очередь. Суворов говорил, что война не закончена, пока не будет
похоронен последний солдат. Вот поэтому Великая Отечественная еще
длится, но мы обязательно покончим с нею, отдав последние почести
всем, кто погиб за нас. Вечная им память!
– Вечная память… – высокие звонкие и глухие дребезжащие голоса
слились в нестройном, понуром хоре. Природа, и та пригасила буйную
радость цветенья, дохнув знобким ветерком.
Покачиваясь на тугих стропах, гробы окунулись в щемящую сырость
братской могилы.
– Караул, – негромко скомандовал лощеный лейтенантик с едва
пробившимися усиками. – Залпом…