Заклацали затворы, и стволы «калашей» вскинулись к ясному
небу.
– Пли!
Резкий салют трижды рванул тишину.
– Oh my god, oh my god… – запричитала Мэри, и спрятала лицо в
ладонях. Ее плечи мелко затряслись.
Чернобурка тут же оказалась рядом, но не стала утешительно
ворковать, а молча обняла рыжую «герлу». Та и сама притиснулась,
всхлипывая и размазывая слезы ладонью.
– Eternal memory… – дрожащим голосом вытолкнула русистка, и
шмыгнула носом.
Тот же день, позже
Старая Русса, улица Карла Маркса
Заведующая столовой, основательная такая цепкая дама, на мир
смотрела с подозрением, но Василий Алексеевич ее обаял. Да и
основной наплыв голодающих схлынул. Нам осталось только сдвинуть
столики, да перетаскать нехитрые яства – суп с фрикадельками,
наваристый, горячий еще, да пюрешку с котлетками.
А за витринными стеклами, подернутыми невесомым тюлем, грелась
на солнце тихая улочка, застроенная еще до революции в один-два
этажа. Старгород.
- У меня так в первый раз, чтобы по-походному! – призналась
Тома, вертясь напротив. Нежный румянец красил ее щеки самым
изысканным макияжем. – Татьяна Анатольевна! – подняла она руку по
неистребимой школьной привычке. – А угоститься нам дадут? По
чуть-чуть! – девичий голос начал расстроенно упадать: – Праздник
все-таки…
Тыблоко переглянулась с военруком, и беззлобно проворчала:
– Ну, в виде исключения…
Заведующая расположилась к нам еще пуще, жалуя несколько бутылок
«Советского шампанского» из огромного пузатого холодильника. Моим
стараниям поручили холодный, скользкий от осевших капель сосуд с
брютом.
Страх осрамиться щекотнул меня – надо было успеть раскрутить
мягкую проволочку до того, как шампанское вырвется на волю,
пузырчатой струей брызгая в потолок. Успел!
Я проворачивал пробку, а она ощутимо давила в ладонь. А фиг…
Негромко, сдавленно хлопнуло – и из горлышка завился реденький
парок, будто из дула пальнувшего «кольта». Разочарованно шипя,
шампанское пролилось в стакан с полустертым красным ободком, тут же
вспухая пеной.
– Тамара! – благим матом рявкнула директриса. – С днем рождения
тебя! Радуй учителей хорошими отметками, а меня – примерным
поведением!
– А нас просто радуй! – воскликнула Ясмина.
В говоре и смехе стаканы сошлись, разнося умноженное клацанье.
Томины глаза влажно блестели, зелено сияя над красным ободком. Даже
некая поволока затуманилась во взгляде, но голод пересилил любовь –
усиленно забренчали ложки с вилками. Первое, второе и компот
пропадали в нас, как в черных дырах, исчезая за горизонтом
событий.