«Бригадисты», вспоминая партизанскую юность, вычеркнули бы
очередного «буржуазного холуя» из расстрельного списка; в далеком
Лэнгли пили бы бурбон за успех тайной операции на Апеннинах, а
«Кукольник» Личо Джелли натягивал бы новые паутинки своей масонской
сети…
Но тут являюсь я, и бью от трех бортов в угол. Ай, да Дюха! Ай,
да карамболь!
Альдо Моро, лидер мирового уровня, жив-здоров. Выйдет ли Италия
из НАТО, лишая блок доступа к средиземноморским портам? Это вряд
ли. Но позиции «еврокоммунизма» явно укрепились. Да и слабое сердце
папы Павла VI, близкого друга Моро, уже не разорвется от горя.
Следовательно, и Кароль Войтыла, в былом реале – главный мотиватор
польского кризиса, вряд ли теперь займет Святой Престол. Но,
впрочем, надо за этой линией бдить дальше, мало ли что изменчивая
история подкинет…
– Дюх… – закряхтел Пашка у откинутого борта «ЗиЛа».
– Сейчас! – метнулся я на подмогу.
В коробе из-под телевизора, туго обвязанном бельевой веревкой,
глухо погромыхивали отобранные у войны железяки. Уже не опасные, не
таящие в себе смерть, они станут пугающими экспонатами.
Кто-то скользнет равнодушным взглядом по дырявой каске цвета
темного шоколада, по граненому штыку, по каплевидной мине с
лепестками стабилизаторов – и потопает себе дальше, не тяжеля душу
минувшими страхами. А кого-то царапнет зябкая тревога: не кровь ли
оставила свой охристый слой на ломком железе? Не крик ли человечий
рвется из сквозного зияния?
Нашим павшим нужно так мало. Да, мало…
Лишь бы помнили.
– Ч-черт… - стонуще запыхтел Паштет. – Дай, перехвачусь!
Вдвоем мы подняли тяжеленный ящик на второй этаж, и занесли в
кабинет НВП.
– Уф-ф! Во, металлолому накопали! – жизнерадостно вылетело из
Пашки. Он тут же удушливо покраснел, будто стыдливый монашек,
уличенный в кощунстве.
– Надо весь наш музей переделывать, – авторитетно заговорил я,
делая вид, что не уловил промаха. – Новые стенды навесить, витрины
всякие… Чтобы не как попало. Учесть все.
– Так точно, тащ командир! – с готовностью подхватил Паха. – На
трудах сколотим!
- Ты лучше Совет отряда сколачивай, товарищ комиссар, - заворчал
я, словно впадая в свой истинный возраст. – Пора!
– Пальцы… – сдавленно толкнулось из коридора.
В дверях показалась напряженная спина Резника. Бочком, ширкая по
паркету, он втащил длинный снарядный ящик. С другого краю груз
удерживал Василий Алексеевич, мелкий, но жилистый.