О чем можно болтать полтора
часа?!
Не вопрос. О неудачном любовнике
пухленькой шатенки по прозвищу Самми.
Женский смех залпом дробовика бьет по
нервам.
- Я ему отстань говорю, а он все
лезет. В итоге мой Чарли не выдержал и тяпнул этого осла за голый
зад.
- Самми, ты неподражаема! – стирая
слезы с глаз, отвечает моя рыжая лисичка, а я залипаю на ее улыбке,
искренней, открытой.
- А что делать, если кобель кобеля
укусил! Ой, девчат, ору!
Чувствую, как мне буквально мозг
вспарывают и курить охота, хотя я не курю. Только в экстренных
ситуациях, чтобы отвлечь себя мерзостью вонючей от мыслей.
- Давайте пробежимся по магазинчикам!
– весело хлопнув в ладоши, выкрикивает эта самая Самми, которую я
уже начал тихо ненавидеть.
Гениальная идея, мать вашу. Они еще
только начали свою веселуху, а мне уже вешаться охота.
Однако чутье реагирует. Есть в этом
всем некая фальшь. Наигранность, что ли. В этом взмахе рук шатенки
и громком предложении меня что-то напрягает. А вот возглас моей
рыжухи и вовсе с ног сбивает лицемерием:
- Белье! Я хочу прикупить
комплектики!
Твою мать! Этот день кончится,
нет?!
Моя лисичка поднимается и смотрит
прямо мне в глаза, бросает вызов, зараза рыжая.
Мысленно выговариваю все маты и
отборные оборотые, какие только знаю. И притормаживаю.
Засекаю, что я все время называю дочь
царя своей…
Нехило так меня приложило,
однако.
- Пошли, девчат. Я знаю супер-бутик
на втором. Там такое бельишко есть! – визжит Сара и опять взгляд
невзначай в мою сторону скашивает. Дает понять, что, если разверну
ее из брендовой упаковки, буду приятно удивлен трусишками.
Богатая избалованная шлюха. Не
вставляет.
Кисы встают и идут в сторону выхода.
Следую по пятам, сканируя пространство на наличие угрозы.
Прищуриваюсь, наблюдая за
веселящимися подругами. За лисичкой смотрю. Тянется во мне что-то к
ней.
- Ри, пошли!
Обрубок имени бьет по ушам. Мне не
нравится. Маша она. Вся теплая, солнечная, в волосах огненные
искры.
Работаю на опережение, вычисляю
опасность. Все тихо. Интуиция молчит.
У меня выработаны нужные рефлексы.
Жизнь всему научила. Выбора не было. Когда голодаешь, когда
папашка-алкоголик вышвырнул побираться и домой пускает только если
тащишь бухла, тебе приходится выживать, чуять опасность, малейший
намек на угрозу.
Я не всегда был сильным. Я был
слабее, был младше трущобных пацанов, и именно тогда научился чуять
все по-животному. Замечать того, кто сильнее, кто намеревается
повеселиться, втоптав слабака в кровавую лужу грязи и говна.