- Приговаривается к пяти годам лишения свободы с
отбыванием в колонии строгого режима.
Беспристрастный голос судьи эхом отозвался в моем
затуманенном сознании. Я всё ещё не верил до конца, что это
происходило на самом деле.
Перевёл взгляд в зал.
Первое, на что наткнулся, - ехидная усмешка Лейлы.
Девки, из-за которой я сидел за решеткой.
Посмотрел на мать. Она тихо плакала в
платок.
Судья ещё что-то говорил. Потом на меня опять надели
наручники и вывели из клетки.
- Сынок! - мама бросилась ко мне, но ее грубо
оттолкнули.
- Я не виноват! Слышите? Не виноват! - кричал я, как
будто проснувшись ото сна.
Это была моя реальность! Я был за
решёткой!
Я искал в зале хоть кого-то, кто поверил бы мне.
Кроме мамы.
Но в ответ получил лишь сильный толчок в
спину:
- Иди давай!
Я отсидел полный срок.
И потерял всё.
Мама не вытерпела позора и нашей разлуки - у неё не
выдержало сердце. Она так и не дождалась меня.
Про профессиональный спорт пришлось
забыть.
Друзья отвернулись.
Я остался один. И если бы не Борис Лыков спился бы,
наверное, где-нибудь под мостом с бомжами.
Борис Лыков был отцом одного из осуждённых из моей
камеры.
Скромный семейный мальчик - студент Слава. За
решётку попал по глупости. Решил впервые жизни поучаствовать в
ночных гонках на папиной машине. И сбил человека.
Насмерть.
Когда я вошёл в камеру, его уже успели опустить и он
все время сидел возле толчка.
Я брезговал даже смотреть на него.
Однажды ночью меня разбудил шорох. В камере я спал
чутко. Терять бдительность нельзя было даже во
сне.
В ту ночь, когда все спали, ну, или делали вид, что
спят, я вытащил Славу Лыкова из петли. Он расплакался у меня на
груди и сказал, что оттягивал этот момент только ради
родителей.
С тех пор я взял его под свою защиту. Меня боялись.
Потому что в первый же день я сломал челюсть одним точным ударом
старшему в камере.
Мне не понравилась его просьба попросить родных
перечислить деньги на его телефон. А ему не понравился мой
ответ.
С тех пор меня не трогали. Я был вне тюремного
закона. И каждый раз боялся получить затычкой в
бок.
Скоро меня перевели в другую тюрьму. Слава Лыков
вышел на свободу раньше этого.
И я забыл бы о нём, если бы, когда я впервые вдохнул
воздух свободы за воротами колонии, не раздался телефонный звонок и
суровый мужской голос не предложил мне
встретиться.