Услышав, что девчонка истерит, мгновенно закипаю… Видно, вчерашних предупреждений ей было мало. Глупая девчонка! Зря я привел её в свой дом, теперь любопытная сестра точно не отстанет.
— Не переживай, она скоро успокоится, обещаю.
Открываю ворота и слышу, как эта сумасшедшая кричит на весь двор и усердно колотит дверь.
Ну сейчас я ей устрою райскую жизнь, сама напросилась… Размашистым шагом устремляюсь на лестницу.
— Дамир! – сестра дергает за рукав, пытаясь остановить меня. – Кто она? Ты украл ее?
— Айлин, солнце, давай не сейчас… – остужаю пыл, но сестру уже не остановить.
— Нет, давай сейчас. Что ты скрываешь, брат?
Ее круглые зеленые, как изумруд, глазки искрят от возмущения и требуют объяснений.
— Эта девушка будет работать на меня в скором времени, – говорю образно, при этом пытаясь не соврать.
— Добровольно?
Смотрю на этого маленького прокурора и усмехаюсь. Только она может так отчитывать и допрашивать меня.
— Относительно. Не вникай, пожалуйста, в этой сейчас. Я сегодня же увезу её отсюда.
— Ладно… – сестра вроде бы успокаивается, но ее главный вопрос ещё впереди. – Тогда скажи, что сделал её отец и о каком долге она говорила?
Замираю от такого продолжения разговора и понимаю, что девчонка Тимофеева вышла за грани дозволенного… Либо настолько бесстрашная, либо такая безмозглая. Скоро узнаю правильный ответ. Но пока склоняюсь ко второму.
— Неважно. Тебе необязательно это знать, – строго смотрю на Айлин, давая понять, что это плохая тема для разговора.
— Думаешь, я не пойму? Считаешь меня слишком маленькой и глупой для правды? – с вызовом отвечает этот наивный олененок, вздувая ноздри от возмущения.
— Хочешь правду? – сквозь сжатые зубы скриплю я.
— Да.
— Она дочь врага. Ты знаешь, о ком я говорю, Айлин. Он сбежал, как подлый трус, и оставил свою дочь. Теперь она у нас, как единственная зацепка, ниточка к нему… И, пока я не возьму врага голыми руками, его дочь будет отвечать за все грехи своего отца, ясно?
Губы Айлин неконтролируемо дрожат, а глаза хаотично бегают в попытке найти ответ. Я готов к тому, что она заревет, зная, насколько сестра ранимая, но нет… Она сдерживает слезную пелену, которая стоит на глазах, и, не моргая, спрашивает:
— Справедливо ли это, Дамир?
— Спроси это у нашей матери, когда пойдешь к ней на могилу, – слишком грубо рявкаю, но наша правда слишком грубая, чтобы говорить о ней с нежностью.