Татьяна: Да, все в норме,
спасибо.
Вот же!.. Что он без спроса ее номер
стащил – не возмутилась, но… Ни «как дела», ни «я отлично, а ты?»
Сука! Начальница, стопудово! Отшвырнул телефон. Да на кой черт она
мне вообще сдалась?!
Собрал сумку, ушел в спортзал. Таскал
железо до седьмого пота, пока тренер не остановил его:
– Э, але, спину сорвешь!
Полегче.
Тряхнул головой, посидел на лавке и
ушел в душ. В раздевалке достал телефон, открыл мессенджер. Там,
конечно, сообщение.
Оператор: Заказ
возьмешь?
Леха: Не могу. Губу разбил в зале.
Пара дней простоя.
Оператор: Замажь тонаком! Это твоя
постоянная. Она простит.
Посмотрел на себя в зеркало.
Поморщился. А! Какого черта!
Леха: Возьму.
Забросил телефон в сумку. Тот привычно
пропищал. Оператор скинул адрес.
***
Выходные работал на злости. Смотрел на
других баб, и все клокотало внутри. Вы, суки, думаете, это мы
продажные, а вы порядочные. Какие вы порядочные, когда мужика, как
пиццу, на дом заказываете? Рычал, и, наверное, кого-то слишком
сильно сжимал. Одна из клиенток ойкнула, хотя на жесть запроса не
было. Остановился. Извинился. Долго целовал запястье, ласкал
пальцы. А после стоял под душем часа полтора и ненавидел себя. Не
выдержал. Достал телефон. Нашел ее номер.
Леха: Привет. Как
дела?
Набрал. Стер.
Леха: Привет. Что
делаешь?
Опять стер.
Леха: Я приеду?
Отправил, пока вообще не запретил себе
писать.
Двадцать секунд. Тридцать. Минута.
Ладони вспотели, в ушах стучит. Да что за хрень! Телефон отозвался
веселой трелью:
Татьяна: Бессмысленно. У меня
месячные.
Ах, значит так?! Решила поиздеваться.
Ну, получи ответку.
Леха: Я сегодня трахался уже
четыре раза. Не хлебом единым…
Двадцать секунд. Тридцать.
Татьяна: Ну,
приезжай.
Стук в ушах сменился звоном.
Захотелось смеяться и кричать! Еще раз пиликнул
мессенджер:
Татьяна: И хлеба
купи.
Теперь уже точно засмеялся.
Леха: Какого?
Татьяна: Обычного.
Бородинского.
***
Заскочил в магазин уже в ее районе.
Только по полупустым прилавкам понял, что поздно. Почти десять
вечера. Помрачнел. Ей завтра на работу. Ладно, хоть увидеть. Взял
последний «бородинский», постоял, посмотрел на остатки выкладки и
подхватил коробку с пирожными. Эклеры. Всегда любил.
На ней была длинная туника и высокие
теплые носки. Уставшая, с кругами под глазами. Волосы собраны в
пучок, заколоты карандашом. В руках листы с текстом. Открыла молча,
пропустила в квартиру и ушла на кухню. Постоял в пустом коридоре,
хмыкнул, разделся и пошел следом.