М-да, как-то криво у нас с носителем разговор пошел. Я, если
честно, даже несколько испугался его фанатичности. Ну, может быть,
и не испугался... но неприятно было. Очень. Да еще и воспоминания.
Вот когда нужно, их не доищешься, а тут — бац, и ловите, будьте
любезны. И ведь не сказать, что воспоминание оказалось каким-то
страшным, вовсе нет. Возникло на миг перед внутренним взором очень
милое женское лицо, с живым взглядом и чуть удлиненным, почти
восточным, разрезом глаз, смуглой кожей и высокими скулами.
Отозвалось в душе нежностью, а в следующий миг вдруг исказилось, в
глазах плеснуло обжигающим яростным огнем, а на нежных розовых
губах мелькнула снисходительная, скорее даже презрительная,
усмешка. Так смотрят очередные «постигшие истину» на недостойных,
что отказываются следовать их пути. Так усмехаются новообращенные
фанатики, упиваясь своим превосходством в святости и ложной
праведности, и с их высоты взирая на окружающих грешников, слепцов,
не зрящих истины. И вот она-то, эта улыбка, словно ножом по сердцу
прошлась, резанула, опалила, и... видение исчезло. Кто была эта
красавица, вызвавшая такую нежность и так неприятно поразившая
фанатичным огнем и презрением в глазах? Не знаю. Не помню. Но,
может, оно и к лучшему? Уж очень яркой болью отзывается во мне ее
образ. Образ женщины, искренне гордящейся тем, что она стала
овцой... пусть и в церковном стаде, что хоть стригут, но не
забивают, и рабой… пусть даже и бога, виденного в последний раз две
тысячи лет тому назад.
— Сосед? — Мысль Дима постучалась ко мне, вырывая из круговорота
смутных воспоминаний и полустертых образов. — Ты чего затих?
— Думаю, — коротко ответил я. Особого желания общаться с
носителем у меня сейчас не было. С другой стороны, киснуть от
размытых картинок и обрывков ставших чужими эмоций тоже не
дело.
— А... ты что-то вспомнил? — И куда только весь пыл подевался?
Только что был готов чуть ли не на костер меня спровадить, и вдруг
такое участие...
— Лучше бы не вспоминал, — отозвался я. — Фанатизм есть зло.
— Это ты о чем? — настороженно спросил Дим.
— О тебе... о моих воспоминаниях... о кострах из книг и криках:
«Распни», — нехотя произнес я.
— М-м... сосед, ты в порядке? — В эмоциях носителя явно
проскользнули нотки опасения.
— Что, боишься вместе со мной с катушек съехать? — Я зло
рассмеялся... бы, если бы имел такую возможность.