- Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, - начал диктовать
Гомер.
Когда был убит последний темный властелин,
свергнут последний злобный император, разрушена последняя цитадель
мрака и развеяна на атомы последняя звезда смерти, силы добра
собрались возле костерка, накатили по сто пятьдесят и
пригорюнились.
- Ну, вот я, - сказал Люк с труднопроизносимой
для русского человека фамилией. – Во время восстания я был джедай,
прирожденный боец, лучший стрелок и вообще лидер. За мной люди в
атаку на страшные имперские механизмы шли, смерти страх презрев. А
в мирное время кому я нужен? Что мне делать-то
теперь?
- А ты до войны кем был? Фермером? –
поинтересовался Гендальф. – Вот иди и фермерствуй. Хлеб расти,
детей рожай, пиво пей. Живи, в целом.
- Не лежит у меня душа к фермерству, - признался
Люк. – Да и вообще, ты тот Татуин видел? Пески одни, это для
фермера гибель и разорение. Сопьюсь я там, вот
что.
- А что тебя не устраивает? – спросил Гарри с
молнией на лбу. – Я со своим темным лордом семь лет боролся от
звонка до звонка, с небольшими перерывами на летние каникулы. И
ничего, победил, живу теперь спокойно и
радуюсь.
- Тебе-то хорошо, - сказал Люк. – Ты богатый, у
тебя жена есть и дети, и вообще. А я кому нужен? Отец помер,
учителя все померли, лучший друг – контрабандист, сядет на свой
корабль и ищи ветра в вакууме. Была девушка, которая мне нравилась,
и то оказалась сестрой. Один только робот у меня и остался, да и
тот туповат и трещит все время без умолку.
- Разговорчики в строю! – рявкнул Гендальф. – Ты
пойми, все, что с нами было, это история. История рано или поздно
заканчивается, и начинается жизнь. А жизнь - штука подлая. И
если даже ты спас мир, то никто не гарантирует, что потом тебе в
этом мире комфортно жить будет.
- Как-то это несправедливо все, - сказал Люк. –
Вот мой отец, например. Вся жизнь – история. Чуть ли не от рождения
до самой смерти, да и потом полупрозрачным призраком является. А
мне только пара эпизодов и досталась.
- Перешел на сторону темную силы отец твой, -
пискнула фигурка магистра Йоды, временно материализуясь прямо в
костре. Языки пламени лизали его балахон, но магистр не обращал на
них никакого внимания. – Другие правила истории действуют
там.
- Кыш, - Гендальф махнул рукавом и фигурка Йоды
исчезла.