Со
временем Дарлан начал подкидывать крохи информации покрупнее, но для этого его
надо было как следует вывести, чтоб начал беситься и краснеть от натуги,
пытаясь себя приструнить, я ведь, хоть и говнистая, но не совсем здоровая,
негоже на меня орать и обзывать. Но хотелось ему так сильно, что перед глазами
вставала пелена, а изо рта нет-нет, да вылетало что-то полезное… приметив это
однажды, я использовала эту его слабость, не стесняясь, не щадя. Так мы и
пришли к откровению: в Посмертье я оказалась не просто так, а по назначению.
—
Дурой умерла, дурой и вернулась, — сообщил Дарлан и замер в ужасе.
Следующей
моей целью стала одна из девиц в белом балахоне. Хеди.
Она
приходила чаще остальных людей Храма, изображала улыбку, участие… спрашивала,
отчего же я считаю всех врагами. Смеялась, говоря, что это, верно, часть моей
личности, нравилось мне со всеми воевать… и сейчас все обострилось из-за
сложности моего положения. Я во время ее рассуждений молчала, потому что
считала, что эта девица меня испытывала, играя в благодушие. Следила она зорко,
так же, как и остальные. И в глазах та же опаска, жесты пугливые, плечи
напряженные… утомительное зрелище.
У
девицы я вызнала подробности о Посмертье.
—
Конечно, мертвые оттуда не возвращаются! — обмолвилась она легко и
непринужденно, потому что забылась в разговоре о Мертвой Земле и ее обычаях. О
силе великого Храма, о мощи древних знаний.
Хотелось
припереть эту Хеди к стенке и выяснить подробности, но чутье подсказало, что
это бесполезно. Вызнаю что-нибудь позже, так, глядишь, за год смогу всю картину
восстановить. Перспективы такие же яркие, как и вид из окна. А за окном
простирались пейзажи каменно-черные, и где-то вдалеке камни встречались с серым
небом… на прогулки меня не пускали, объяснив, что еще не время. Рано, опасно,
следует подождать, набраться терпения, восстановиться…
И
так я осознала себя в тюрьме.
С
хорошей едой, пушистым одеялом на мягкой кровати, но суть та же: меня держали
пленницей и опасались. Мне говорили, что я альтьера, что уважаема и известна,
но… кто знает, где правда, а где ложь. Трудность моего положения начала
тяготить с каждым днем все больше. Я хотела знать больше, видеть больше… мне
категорически не хватало тех крох, что подкидывал «добрый друг» Дарлан. Меня не
устраивали причины, по которым я должна быть узницей. Не устраивали, потому что
их не было вовсе, никто не объяснил мне внятно. Туманная опасность причиной не
виделась.