К этому
времени и многие состоятельные мусульмане уехали прочь, в Египет,
Алжир, даже к франкам. Но и оставшихся в городе, нерасторопных и
несообразительных, а также просто нищих, не имеющих возможности
уехать, было слишком много. Поспешный вывод войск из Румелии стал
роковой ошибкой.
Взбаламученные голодом и ненавистью гяуры устроили
там настоящую охоту за правоверными, убивая их вне зависимости от
пола и возраста. Еэн, когда понял, что выяснение отношений с Гиреем
и оджаком переносится на весну, перебросил часть войск обратно,
однако слишком поздно. К весне ему удалось восстановить уверенный
контроль только над материковой Грецией, Южной Болгарией, Добруджей
и большей частью Албании. Македония, Северная Болгария,
опустошённые произошедшими событиями, стали ареной борьбы с
расплодившимися гайдуками. Сравнив потери своих войск там и
мизерность поступлений оттуда, он оставил за собой только
прибрежную полосу, отдав непокорные вилайеты на кормление татарам.
Попытка вернуться в не разорённую Сербию обернулась разгромом
посланного туда войска черногорцами. Вследствие чего, и контроль
над Северной Албанией, населённой преимущественно христианами, Еэн
потерял. Поклявшись жестоко отомстить, он вынужден был отложить
мщение на потом.
Естественно, теперь ждать поступлений продовольствия
из Румелии, способных прокормить огромный город, не приходилось. О
крымском или египетском хлебе можно было только мечтать, треть же
Анатолии, им контролируемая, прокормить сотни тысяч стамбульцев не
могла. То немногое, что удавалось собрать, диван распределял между
войском и жившими в Истамбуле янычарами-ветеранами. Именно эти уже
не ходящие в походы воины и поддерживали хотя бы видимость порядка
в умирающем городе.
Цены на
хлеб и любую еду взлетели до небес, и базары, куда пригородные
селяне привозили свои немудрёные урожаи, пришлось охранять целыми
ортами. Немного погодя их вообще довелось вывести за пределы
городских стен, слишком часто арбы, везущие еду, подвергались
налётам, желанной добычей для грабителей были и ишаки или старые
лошади запряжённые в них. Торговля собственными детьми стала
обыденным явлением, их продавали, чтобы спасти. Но покупателей было
несравненно меньше, чем продавцов. Ослабевшие от недоедания жители
мёрли от любых, даже не очень опасных в другое время болезней,
землекопы не успевали отрывать могилы.