Наконец, мы
его, придерживая аккуратно за плечи, отвели к машине и усадили в
нее.
– Как же ты
всех напугал, – укоризненно повторил я другу. – Твоя мать с ума
сходит! Больница на ушах. Ты чего, Слав? Эмма в себя придёт, а что
мы ей скажем? Твой Ромео тебя не дождался? Бросил? Давай, друг,
заканчивай с этим всем. Что ты раскис?
Славка
молчал, глядя куда-то сквозь меня.
– Твоя
помощь нужна Кларе Васильевне, – продолжал я, присев перед ним на
корточки и пытаясь поймать его взгляд. – Кто мелких братьев Эммы
будет поднимать? – про Германа, оформившего на них опеку, я не стал
благоразумно упоминать. – А Эмма очнётся, ей столько денег надо
будет на реабилитацию! Одни логопеды чего будут стоить? Язык сильно
прикусила! – пояснил я, заметив удивление на лице Ахмада. – Там
кончика языка почти не осталось.
– Это ж
хорошо. Молчаливая женщина – счастливый мужчина, – попробовал
пошутить Ахмад, но Славка взглянул на него так, как будто тот
богохульство в храме себе позволил. Ну да, не слишком удачная шутка
вышла, мягко говоря. Ахмад, поняв это, виновато пожал
плечами.
– Поедем, –
сказал я Ахмаду, махнув на Славку рукой. – Там уже, небось, инфаркт
у мамы. Вот о маме своей подумал? За что ей это?
– В
больницу? – спросил Ахмад.
– Куда ж
ещё? Там все с ног уже сбились, я ушёл, не сказав им, куда. Они там
сейчас, небось, чердак обыскивают.
– Зачем? –
впервые проявил какой-то интерес Славка.
– Вдруг, ты
там повесился!
– Что я,
дурак что ли? – оскорбился он.
Ага! Сейчас
будет всем рассказывать, что просто закат посмотреть ходил… А,
может, оно так и надо? Меньше будет негативных
последствий.
Сдали
Славку Юрию Васильевичу. По нашим расслабленным лицам он сделал
вывод, что тот решил «режим нарушить».
– Ну-ка,
дыхни! – велел он Славке.
– Да не, он
не успел, – стал защищать я друга. – Вовремя поймали.
Ответная
ухмылка доктора навела меня на мысль, что не один я тут спектакль
разыгрываю. Все Юрий Васильевич понял правильно. Но при нас делает
вид, что все в порядке. А ведь главное – что он дальше будет
делать, когда я уйду? А вдруг направит Славку к психиатрам, и
останется о попытке самоубийства упоминание в его больничной карте
– дальше никакая карьера ему не светит. Всю молодость истопником
будет работать или улицы мести. С этим в СССР строго… С другой
стороны, тут же вспомнил, как в Германии пилоту самолёта с черной
депрессией позволяли пассажиров возить. Пока он вместе с ними в
гору не спикировал. Так что можно понять, почему в Союзе так к
психическим отклонениям относятся…