Кашлянув, Лыков задумался. На кухне струя воды, ударила в кастрюлю и забулькала. Ночь отвалила, пропуская свет, и в эту щель он увидел тихую речку с кувшинками, покачивающимися на волнах.
Он все вспомнил. Но как-то в общем. Без подробностей. Особенно ее. А ведь он смотрел на таинственную женщину достаточно долго. Платье, лицо… Никакой определенности. Он даже не мог сказать, хороша ли она. Только чувствовал, что жить без нее невыносимо. Стало до того не по себе, что даже страшно, особенно, когда осознал, что сон ушел безвозвратно. Лыкова зазнобило, и он беспомощно повел глазами по сторонам: что же теперь делать?
Посмотрел в зеркало и решил отвлечься беседой с умным человеком:
– Ну что?.. – Только и смог он сказать умному человеку. Да еще «хмыкнуть». Какой к черту умный?
Зазеркальный Лыков ответил ему жалким взглядом и меленькой улыбкой синеватых губ.
– Забавный мертвячок,– произнес Андрей, чтобы больше не молчать. Тишина была невыносима. Зловеща.
Лыков пригладил ладонью топорщившиеся во все стороны волосы, протыкающие многократными уколами зеркало, и вновь заговорил, обращаясь к отражению:
– Молчишь?.. Девица-то тю-тю…
И про себя: «А красивая она!..»
На глаза неожиданно набежали слезы. Он моргнул, и слезы закапали на одеяло. Сумасшествие. И какая – «красивая», если он ее совсем не помнил? Не мог вспомнить.
Как он тосковал по ней! Не видя ее лица, не находя его ни в ком и ни в чем, Лыков почернел, погасли его глаза. Кое-как поборов первые приступы отчаяния, он принялся, как мог, бодриться, но к ужасу своему заметил, что более уже ни о чем не может думать, кроме как о тихой речке, о движении быстрой ноги, перечеркнувшей водную гладь у самого берега. Но ведь даже и самой ноги не удержала его память, и как он не напрягал ее, смог вспомнить лишь забурлившую воду, бросившуюся догонять ступню, да что-то белое, кружевное, порхнувшее низко, над самой пеной.
Лыков взял неделю отпуска за свой счет и засел дома. Редактор, увидев в понедельник его провалившиеся, полные тихого огня глаза, быстро сдался: ему как-то сразу стало ясно, что Лыков совсем не интересуется начавшейся уборкой кукурузы на силос, что его занимает другое, чего он открыть не пожелал, но от чего не отступится ни за что.
Жена искоса следила за ним с нарастающей тревогой. Поворот дела ее озадачил. Андрей рассказал ей обо всем еще в субботу, и поначалу Лена не придала его сну особого значения, хотя и удивилась волнению мужа. Посмеялась даже: хорошо, хоть овод прилетел, жаль не туда впился…