Вот и тут, увидев тот самый корень раньше других, стал орать в коридоре:
– Вот оно! Столкновение двух идеологий. Двух миров. Параллели налицо!
Проорал для всех и вошел к Лыкову в кабинет. Дальше орать.
Андрей перекрестил его:
– Изыди!
Не изошел. Остался. И даже от крестного знамения его не покособочило.
– Противостояние фермера и колхозно-совхозного строя не вчера началось, не вчера и кончилось!
– Не ори.
От возмущения и особенностей устройства горла, Шестакова снесло на фистулу:
– Я ору?
– А кто еще?
– Не увиливай.
– Не увиливаю.
Шестаков стал переступать с ноги на ногу, как будто собирался перепрыгнуть через Лыкова. Его злило, что материал, который должен был писать он, отдали Андрею. А тот в противостояних ничего не смыслит.
– Вы думали, нет его, а вот оно! Есть!
Опять фистула. «Е» так свистнуло, что стекла в окне задребезжали. Звук тот еще: как в хреновом горне у хренового горниста.
Шестаков всегда от напряжения свистел горлом. Причин происхождения его фистуляций было много, сейчас «петушка» он давал, пожалуй, от высокого чувства превосходства. Присутствовали также снисхождение и раздражение. Обида отвергнутого пророка.
Лыков молчал.
Шестаков заводился от этого молчания. Он точно знал, что так и будет. Его не слушали. И вот оно.
– Скажи: не так!
Пророк предосудительно впился взором Лыкову в лоб. Тот не смотрел на него и не поднимал головы.
– Что – не так? – Андрей не особенно следил за мыслью Шестакова.
– Нет! Скажи, что не так!
– Не так.
Лыкова достали фистулы и «параллели». Он неоднократно посылал Шестакова куда следует. Но тот никогда никуда не уходил.
– А факты? А объективный антагонизм субъектов? Природа противостояния не наводит тебя на параллели?
– Один мог быть пастухом, а другой плотником – и ничего, все равно бы «противостояли». Подрались бы.
– А политическая подоплека?
– Никакой.
– Ха! Да антагонизм он сидит в печенках. Не вытравишь!..
– Как описторхоз?
– Какой ты журналист? Еще носятся с тобой… За каждым фактом что-то стоит. Нужно увидеть!
– А вот если бык фермера покроет колхозную корову – это что?
– А что, бык Ивана Никифоровича еще и корову Ивана Ивановича покрыл? – У Шестакова от изумления даже фистулы пропали. Значит, изумляясь, он расслаблялся. – Когда же это он успел? В сводке об этом ничего нет.
– Не виляй: говори – что это?