В этот момент и так тихое помещение стало смертельно тихим, в
нем можно было бы услышать даже падение почти невесомого листика на
пол и эта пугающая для Аюны атмосфера стала еще более пугающей,
когда взгляды всех в комнате сконцентрировались на ней. В это время
Харон мысленно проклинал себя за то, что забыл запретить своей
дочери что-либо говорить о лысине Майлза.
На лице предмета шутки же очень быстро сменялись эмоции: от шока
и растерянности, до гнева и ярости. Но когда он взглянул на ту, кто
посмел затронуть его больную точку, вся его злость сдулась как
воздушный шарик, проткнутый иголкой. Вместо негативных эмоций в
лысом великане загорелся огонек похоти, когда он взглядом пожирал
нарушителя его морального спокойствия.
«Что за богиня решила посетить мои скромные покои?», - Майлз
будто ужаленный подбежал к Аюну и взяв ее руку чувственно поцеловал
тыльную сторону ладони. После этого приветственного жеста он
продолжил: «О моя богиня! Как ваше имя! Этого скромного смертного
зовут Майлзом»
От таких эмоциональных американских горок Аюна уже совсем не
понимала, что происходит, поэтому просто, с глупой улыбкой на лице,
промолчала.
В этот момент родители девушки мысленно выдохнули и Харон решил
ответить на вопрос Майлза, видя, что его дочь в ступоре: «Майлз,
это моя дочь - Аюна»
«Твоя дочь?! Я конечно понимаю, что жена у тебя красавица и я
даже не раз к ней подкатывал», - на этом моменте со стороны Руи
послышался громкий кашель: «Но… Твоя дочь это что-то с чем-то. Я
чувствую, что если она разрешит мне быть рядом с собой, то я тут же
забуду про свое мужское достоинство и буду пред ней
пресмыкаться!»
«У тебя было мужское достоинство?», - с насмешкой произнес
Харон.
-Да иди ты нахер. Все настроение испортил. Вы чего пришли?
Сватать свою дочь ко мне или же поглумиться?
-Ни то, ни то, но это связано с Аюной, оденься для начала.
Великан молча кивнул и открыв шкаф напялил на себя деловой
костюм. К удивлению Аюны, он просто прекрасно смотрелся на
Майлзе.
«Присаживайтесь», - Майлз указал на один из двух диванчиков
стоящих друг напротив друга между которыми был чайный столик.
Гости так и поступили и после этого Харон немедля сбросил еще
одну бомбу на голову бедного Майлза: «Моя дочь может стать
мольфаром»
На лице бугая не дрогнул ни один мускул, но в его голове
бушевала буря из зависти, страха, почтения неверия и многих других
эмоций. Наконец спустя долгую минуту коллективного молчания он
произнес: «Старина. Ты мне не врешь?», - глаза исполина сверкали
опасным блеском.