В ученых трактатах и любовных сонетах писалось о преимущественно декоративной функции женщин, причем она понималась очень широко, включала и физиологические радости, и радости интеллектуальные, ибо многим мужчинам было приятно встретить в женщине понимающую слушательницу и даже собеседницу. В текстах, относящихся к XIV–XVII векам, встречается немало сюжетов, касающихся прекрасных и ученых дам, развлекающих повелителей-мужчин демонстрацией своих знаний и удивляющих читателей таким чудом природы, каким представлялась умная, да еще и эрудированная женщина. Кроме того, женщины обеспечивали продолжение рода, были необходимы в хозяйстве, но это относилось уже к прозе жизни, о которой неинтересно было писать.
Идеальный вариант того, что представляют собой отношения мужчины и женщины (с точки зрения мужчины), озвучил Д. Мильтон в поэме «Потерянный рай» (середина XVII века) от лица Евы, говорящей своему Адаму: «…я плоть от плоти / Твоей. Существованию моему / Нет смысла без тебя».[3]
Если с высот поэтических обратиться к прозе жизни, то отношения полов воспринимались более приземленно, заметнее становились будничные детали. Достаточно выразительно выглядят строки, принадлежащие английскому поэту и драматургу первой половины XVII века Бену Джонсону:
Спешишь за тенью – она уходит,
Спешишь от нее – за тобой стремится.
Женщину любишь – тоже уходит,
Не любишь – сама по тебе томится.
Так, может, довольно этих причин,
Чтоб женщин назвать тенями мужчин?
[4]Любопытно, что в следующей строфе присутствуют такие слова: «Женщины, если мы слабы, сильны, / А если сильны мы, то неприметны».[5] Но это уже несколько иная линия разговора. В целом отношение к женщинам оставалось снисходительно-пренебрежительным, подтверждением чему служат строки эпиграммы С. Роландса, написанной в Англии в начале XVII века:
У мужчин – порокам нет числа,
А у женщин их всего-то два:
Ничего не значат их слова,
Ничего не стоят их дела.
[6]И это – одна из наиболее нейтральных характеристик женских недостатков, с точки зрения мужчин. Более всего раздражала их женская болтливость и, в частности, сварливость.
Вместе с тем на исходе Возрождения и в начале раннего Нового времени (XVI – первая половина XVII века) начинается пробуждение личностного самосознания женщин. Это происходило в условиях «догоняющего развития»,