Старый лис Файзы проснулся, как всегда, в предрассветный час. Стебелёк клевера, уткнувшись в ноздрю, не давал ему больше спать. Он понюхал воздух: где-то должна быть пища. Мыши-полёвки – это излюбленное лакомство Файзы в эти утренние летние часы. Зевнув, он стал выбираться из норы, и тут только сердце ему подсказало, что он теперь не на своём любимом поле за селом в заброшенном стогу сена. И то, откуда он вылезал, была вовсе не нора, а кое-как сколоченная будка, в которой, тем не менее, было вполне уютно. Он оказался в том месте, которое люди называют «вольер». Это странное слово отождествлялось у него с металлической сеткой, через которую никак нельзя было пройти. Но внутри этой сетки, на площадке, где он находился, было сухо и тепло. Всё это было очень странно. И почему-то, вдобавок ко всему, сильно болела голова будто от сильного ушиба. Откуда была эта боль, он никак не мог сообразить. Ведь он нигде не ударялся! Всё это он пытался вспомнить, но… пока безуспешно.
Пищу приносил человек очень высокого роста с короткими смешными усами. У него была форма цвета маскхалата, как и у охотников во время их промысла. Но этот человек не охотился. Он сетку охранял и всё ходил по узкому коридорчику взад-вперёд, заглядывая каждый раз на площадку, которая теперь была жилищем Файзы.
Заканчивалась четвёртая неделя его проживания в вольере. Теперь он видел много людей. Они ходили то толпами, то небольшими парами по широкой аллее и глазели по сторонам. На них была чистая, праздничная одежда. Первое время он всё прятался в свою будку, ожидая от них какой-нибудь гадости, однако, против ожидания, лица их были доброжелательны и почему-то немного удивлены. Ходили они чаще всего со своими детьми, и те держали в руках надувные шарики, которые всё время норовили улететь вверх. И цвета они были совершенно разного.
Никогда прежде он не видел столько людей. Те люди, на которых он смотрел издали на колхозных полях, одеты были в грязные фуфайки и драные штаны. К ним он испытывал, если можно так выразиться, больше доверия, во всяком случае, он знал, чего от них ожидать. Конечно же, он всегда их избегал, не ожидая от них ничего хорошего. Но эти прилично одетые люди почему-то расположены были к нему миролюбиво и всякий раз норовили кинуть ему корочку хлеба в надежде на то, что он хотя бы подойдет к ней и понюхает её. Это было для него крайне подозрительно. Старый лис чувствовал обман, если не сказать больше, – угрозу своему существованию.